Избранное

– Что скоро придет день Суда Господа Нашего… И все мы будем наказаны. А храм будет разрушен…

– Какой храм?

– Который мы строим…

Бедуины засмеялись.

– Гони его прочь! – сказал один из всадников. – Глупо строить то, что вскоре будет разрушено! Гони!

– Не могу, – сказал Азария. – Царь Соломон разрешил ему пророчествовать здесь.

– Но он мешает работе…

– Зато делает ее осмысленной! Так сказал Соломон.

– Ничего не понимаю, – честно признался один из всадников.

– Я тоже, – вздохнул Азария. – Наверное, поэтому я – всего лишь надсмотрщик, ты – всего лишь всадник… Он – всего лишь визирь! А мудрому царю Соломону нет равных под солнцем.

– Попридержи язык! – сердито крикнул один из всадников и хотел направить коня на Азарию, но юноша-визирь жестом остановил его.

– Приведи этого пророка, – сказал юноша и кинул Азарии кошель с деньгами. – Пусть он и мне предскажет будущее…

Азария неожиданно быстро и ловко поймал кошель, проверил его на ощупь. Потом понюхал… Потом послушал, как звенят монеты.

Юноша с любопытством наблюдал за ним.

– Что ты делаешь? – усмехнулся один из бедуинов.

– Размышляю, – сказал Азария. – Царь учит нас всех размышлять перед поступком… – Он позвенел кошельком. – Для простого посыльного – здесь много. Для старшего надсмотрщика, каковым я являюсь, – слишком мало…

– Сходи как «старший посыльный», – улыбнулся юноша.

– Разумно, – сказал Азария, и на его угрюмом лице на мгновение промелькнуло подобие усмешки. – Видишь, о юный визирь, как ты мудреешь прямо на глазах!

Он спрятал кошель и спустился с пригорка к старику. Тот продолжал что-то выкрикивать и не слушал Азарию, который пытался ему объяснить цель своего прихода.

Старик глянул на юношу, затем что-то сказал Азарии, отчего тот засмеялся и, безнадежно махнув рукой, направился обратно…

– И оголит Господь темя дочерей Сиона, и обнажит срамоту их! – закричал ему вслед старик. – И отнимет цепочки на ногах и ожерелья…

Азария приблизился к юноше-визирю и протянул ему кошель:

– Возьми свои деньги, визирь! Он не хочет идти… Не хочет предсказывать… Не хочет денег… Ничего не хочет. Я же говорил, это – сумасшедший.

– Что он сказал? – нервно спросил юноша. – Я же видел, он что-то сказал…

– Что он мог сказать? – пожал плечами Азария. – В далеком будущем тебя ждет Страшный суд. Впрочем, как и всех нас, и это – не новость. А в ближайшем будущем… – Азария замялся, – …только не гневайся, о визирь… Это он сказал… Я тут ни при чем…

– Да говори же! – закричал юноша.

– В ближайшем будущем, – начал говорить Азария, с трудом сдерживая смех, – этот безумец сказал… что… ты… СТАНЕШЬ ЖЕНЩИНОЙ!

Юноша изумленно вскинул брови, посуровел, резко хлестнул коня и умчался прочь, сопровождаемый всадниками.

Азария некоторое время смотрел им вслед, потом на кошелек, оставшийся у него в руках, потом, поразмышляв, спрятал кошелек за пояс…

Всадники в костюмах бедуинов отъехали на солидное расстояние, резко остановились.

Юноша оглядел своих спутников, затем громко рассмеялся, сорвал с головы белое покрывало… и оказался молодой красивой женщиной.

– Какие невоспитанные люди живут в Иудее! – воскликнул один из всадников. – Я еле сдержался, чтобы не исхлестать плетью этого невежду. Надеюсь, он не обидел тебя, о великая царица?

– Ничуть! – сказала царица Савская и вновь рассмеялась. – Ведь он сказал правду! Однако если в Иудее такие безумцы, каковы же здесь должны быть мудрецы?..

Зал царского дворца. День

В этом зале Соломон исполнял одну из главнейших царских обязанностей – разбирал судебные тяжбы.

Множество колонн поддерживали расписной потолок судилища, шесть мраморных ступеней вели к подножию трона из слоновой кости, на котором восседал царь. Одет он был ввиду торжественности процедуры в алый хитон, а голову украшал узкий золотой венец с крупными бериллами – камнями, дарящими ясность мысли…

Чуть поодаль стоял трон Вирсавии, и царица-мать сидела там, как обычно, полузакрыв глаза…

Зал был полон разношерстной публики, гости в богатых одеждах теснились рядом с оборванцами, ибо на Соломонов суд допускался каждый, кто искал справедливости.

Несколько воинов и телохранителей Соломона стояли вдоль стен и напряженно вглядывались в лица собравшихся. Старшим над ними был сегодня чернокудрый юноша по имени Элиав – внук Ванея, старейшего военачальника.

Первыми перед царем предстали старый купец-ассириец и его темнокожий слуга-эфиоп. Суть дела изложил эфиоп:

– О, великий царь!.. Хозяин обманывает бедный эфиоп… Вместе мы шли, вместе нашли кувшин с золотом… Сто монет. Хозяин сказал: половина отдам. Недель прошел – не отдает.

Соломон перевел взгляд на ассирийца. Тот слушал эфиопа с усмешкой, опершись на большую резную трость.

– Все – ложь, великий царь! – сказал ассириец. – Отдал я ему половину денег. Отдал при свидетелях.

– Кто свидетели?

– Жена…

– Не разрешено, – сказал Соломон. – Жена ни в пользу мужа, ни против свидетельствовать не может.

– Тогда, кроме богов, у меня нет свидетелей.

– Кто твои боги?

– Астарта и Ваал.