Избранное

Соломон, вздрогнув, недовольно посмотрел на мать, потом повернулся к Суламите.

– Конечно… – медленно произнесла Суламита. – …Царь мог пошутить. Но тот, с кем я была сегодня утром… ОН НЕ МОГ СОЛГАТЬ!

Соломон встал с трона, взял из рук Адонирама золотую скрепку и передал ее Суламите:

– Возьми, Суламита! Это – подарено тебе, и никого не слушай! Влюбленные всегда говорят правду, даже если постороннему она кажется невероятной! – Он повернулся и добавил, обращаясь ко всем: – Да! У меня есть телохранитель, которого зовут Соломон… И он похож на меня… И об этом не все обязаны знать… Даже моя глубокоуважаемая мама! – Соломон склонил голову перед Вирсавией, и она, недовольно фыркнув, закрыла глаза.

– Ты же, Адонирам, будь осмотрительней в своих подозрениях! – добавил Соломон, обратившись к сборщику податей. – Умеешь подглядывать, умей и видеть суть… Иначе есть опасность ослепнуть!

– Я не подглядывал, о великий царь! – забормотал испуганно Адонирам. – Да и что можно было увидеть в винограднике. Сегодня с утра был такой ветер…

– Ветер! – засмеялся Соломон. – Ну, конечно… Как я мог забыть про ветер? С него-то все и началось!.. Где эта несчастная вдова каменщика?..

– Я здесь, царь! – Вдова вышла из толпы.

– А есть ли здесь в зале купцы, чьи корабли отплыли сегодня из Иаффы?

– Есть, о великий царь! – Двое купцов вышли из зала и подошли к ступеням, ведущим к трону. – Наши корабли с товарами отплыли сегодня в Финикию.

– Молили ли вы небо, чтоб оно даровало кораблям попутный ветер?

– Да, царь! Мы принесли жертву своим богам, и ветер с утра надул паруса…

– Но тот же ветер развеял всю муку у бедной женщины! – сказал царь, указав на вдову каменщика. – Разве не будет справедливо возместить ее потерю в счет вашей удачи?

– Конечно! Справедливо! – зашумели зрители, а купцы поспешно высыпали свои кошельки в глиняную чашу вдовы.

– И от меня получи! – весело крикнул какой-то человек, бросая вдове деньги. – У меня – мельница. И ветер с утра помог мне намолоть много муки…

– И от меня – подарок! – сказал царь Соломон и, сняв с пальца один из перстней, бросил на блюдо вдове. – Сегодня ветер с утра подсказал мне прекрасные слова… «Поднимись ветер с севера, повей с юга, повей на сад мой, – и польются ароматы его…» Я запишу их на папирусе и назову… Я еще не знаю как… Может быть, «Песнь песней»… – Он повернулся к Суламите, пристально смотревшей на него, и добавил: – Ступай домой, Суламита! Твой возлюбленный придет к тебе, раз пообещал… Твой возлюбленный лучше тысячи других… Голова его – чистое золото… кудри его волнистые… Глаза его как голуби при потоках вод…

– Да… Да… – зашептала Суламита, как завороженная слушая слова царя, и вдруг продолжила: – Щеки его – цветник ароматный… Губы его – лилии, источающие мирру… Уста его – сладость!

– Ну, хорошо… Суд, насколько я понимаю, закончился, – проворчала Вирсавия и, тяжело поднявшись с трона, первой пошла к выходу…

Толпа в зале расступилась перед вдовой Давида. Люди почтительно кланялись, пытались прикоснуться к краю ее одежды, поцеловать руку…

Вирсавия привычно и спокойно принимала эти знаки поклонения.

Неожиданно на ее пути возникла царица Савская, одетая все в тот же костюм бедуина.

Они посмотрели в упор друг на друга. Вирсавия ощутила нечто дерзкое в этом взгляде и остановилась.

Потом она величественно протянула «юноше» руку для поцелуя.

Царица Савская резко отпрянула, беспомощно оглянулась на своих охранников, словно ища поддержки.

– Не бойся, Балкис! – тихо сказала Вирсавия, назвав тем самым царицу Савскую по имени. – Я – старуха, и, оказав мне почтение, ты ничем себя не унизишь…

Царица Савская густо покраснела, нервно и быстро чмокнула протянутую руку Вирсавии, затем стремительно бросилась вон из зала суда.

За ней поспешила свита охранников-бедуинов…

Храм Изиды. Вечер

Храм языческой богини Изиды размещался на склоне одного из холмов Иерусалима. Когда-то жертвенник стоял просто в одной из пещер, но после того как храму стала покровительствовать жена Соломона, дочь египетского фараона Астис, храм разросся: у него появился наружный двор с четырехсторонней колоннадой. И бывшая пещера превратилась в лабиринт залов, отделанных гранитными плитами и украшенными изваяниями и символами многочисленных богов египтян: Себах-крокодил, Бает – кошка, приготовившаяся к прыжку, Шу – лев с поднятой лапой и др. Особо был разукрашен подъем к алтарю самой Изиды. Здесь находилась огромная чаша для пожертвований и священный каменный нож для пролития крови, ибо иных пожертвований богиня не принимала…

Несколько жрецов-кастратов, безусых, безбородых и бритоголовых, как того требовала традиция, готовили храм к предстоящим мистериям в честь Озириса и Изиды: зажигали светильники, заставляли дымиться специальные кадильницы с благовониями, расставляли фигурки божков с таинственными символами и священными изображениями Фаллоса, которому надлежало венчать любую из мистерий…