Избранные диалоги

Сократ. Так хватит нам уже развлекаться рассуждениями о красноречии. А ты пойди и сообщи Лисию, что мы с тобой, сойдя к источнику Нимф и в святилище Муз, услыхали там голоса, {C} которые поручили нам сказать Лисию и всякому другому, кто сочиняет речи, да и Гомеру и всякому другому, кто слагал стихи для пения или не для пения, а в-третьих, и Солону и всякому, кто писал речи, касающиеся гражданского устройства, и назвал свои сочинения законами: если создатель составил свои произведения, зная, в чем истина, и может защитить их, когда кто-нибудь станет проверять его сочинения, и если он способен на словах указать на слабые стороны им написанного, то такого человека следует называть не по его сочинениям, а по той цели, {D} к которой были направлены его старания.

Федр. Как же ты предлагаешь его называть?

Сократ. Название «мудрого», Федр, по-моему, для него слишком громко и пристало только богу. Любитель мудрости, философ, или что-нибудь в этом роде, — вот что больше подходит для него и звучит более сообразно.

Федр. Да, это соответствует сути дела.

Сократ. Значит, у кого за душой нет ничего более ценного, чем то, что он сочинил или написал, кто долго возился со своим произведением и так и сяк, то склеивая его части, то уничтожая их, — того ты, по справедливости, назовешь поэтом либо {E} составителем речей или законов?

Федр. Конечно.

Сократ. Это вот ты и скажи своему приятелю.

Федр. А ты? Как ты поступишь? Нельзя ведь обойти и {279} твоего приятеля.

Сократ. Какого?

Федр. Исократа,176 известного красавца. Ему ты что скажешь, Сократ? Как нам его назвать?

Сократ. Исократ еще молод,177 Федр, но мне хочется сказать, что я жду от него.

Федр. Что же?

Сократ. Мне кажется, что от природы он более даровит, чем Лисий с его речами, да и по своему душевному складу он благороднее. Поэтому не будет ничего удивительного, если он, повзрослев, превзойдет в речах, в которых пока что только пробует силы, всех когда-либо занимавшихся красноречием, превзойдет больше, чем теперь превосходит всех юношей. Кроме того, если он не удовлетворится этим, какой-то божественный порыв увлечет его к еще большему. В образе мыслей этого человека, друг мой, природой заложена любовь к мудрости. Вот что объявляю я {B} от имени здешних богов моему любимцу Исократу, а ты объяви то, что было сказано, Лисию, раз уж он твой любимец.

Федр

. Так и будет. Но пойдем, жар уже свалил.

Сократ. Разве не следует помолиться перед уходом?

Федр. Непременно.

Сократ. Милый Пан и другие здешние боги, дайте мне стать внутренне прекрасным! А то, что у меня есть извне, пусть будет дружественно тому, {C} что у меня внутри. Богатым я считаю мудрого, а груд золота пусть у меня будет столько, сколько ни унести, ни увезти никому, кроме человека воздержного. Просить ли еще о чем-нибудь, Федр? По мне, такой молитвы достаточно.

Федр. Присоедини и от меня ту же молитву. Ведь у друзей все общее.

Сократ. Пойдем.

ИОН

Сократ, Ион

{530}Сократ. Иону привет! Откуда ты теперь к нам? Из дому, из Эфеса, что ли?

Ион. Совсем нет, Сократ, из Эпидавра,178 с празднеств Асклепия.

Сократ. Разве эпидаврийцы устраивают в честь этого бога и состязания рапсодов?

Ион. Как же! Да и в других мусических искусствах там состязаются.

Сократ. Что же, и мы выступали на состязании? И как ты выступил?

Ион. Мы получили первую награду, Сократ.

{B}Сократ. Вот это хорошо! Смотри же, чтобы мы победили и на Панафинеях!179

Ион. Так и будет, если бог захочет.

Сократ.

Да, Ион, часто я завидовал вашему искусству… Оно всегда требует, чтобы вы выглядели как можно красивее и были в нарядном уборе, вместе с тем вам необходимо заниматься многими отличными поэтами, и прежде всех — Гомером, самым лучшим и божественным из поэтов, и постигать его замысел, {C} а не только заучивать стихи. Как вам не позавидовать! Ведь нельзя стать хорошим рапсодом, не вникая в то, что говорит поэт; рапсод должен стать для слушателей истолкователем замысла поэта, а справиться с этим тому, кто не знает, что говорит поэт, невозможно. Тут есть чему позавидовать!

Ион. Ты прав, Сократ. Для меня это и было самым трудным в моем искусстве; все же, мне думается, я объясняю Гомера лучше всех, так что ни Метродор Лампсакский, ни Стесимброт Фасосский,180 {D} ни Главкон, ни другой кто из живших когда-либо не был в состоянии высказать о Гомере так много верных мыслей, как я.

Сократ. Это хорошо. Ион; ты, верно, не откажешься сообщить их мне.

Ион. Да, Сократ, действительно стоит послушать, в какой прекрасный убор я одеваю Гомера: по-моему, я достоин того, чтобы гомериды увенчали меня золотым венком.

{531}Сократ. Я непременно выберу время, чтобы послушать тебя. А сейчас скажи мне вот что: только ли в Гомере ты силен или также и в Гесиоде и Архилохе?

Ион. Нет, только в Гомере; мне кажется, и этого достаточно.

Сократ. А есть ли что-нибудь такое, о чем и Гомер и Гесиод оба говорят одно и то же?