Избранные письма. Том 2

Кажется, моя слава «директора», организатора, вдохновителя — сильнее режиссерской. Как режиссер я, по моей собственной теории, «умираю» в творчестве актера, стало быть, остаюсь в лучшем случае в благодарной (?) памяти актера, а слава моя тонет в его славе. А сильная организация «дела», крепость и даже блеск или красота и благородство общего тона в театре — рекомендуют дирекцию, организатора, так сказать, блюстителя театральной живой машины. У него, у этого блюстителя, должны быть особые, специальные качества. Для того чтобы властвовать, недостаточно взять палку в руки. Тут тоже нужен какой-то своеобразный талант. Я для чего пишу это все? Меня упорно убеждают скорее, незамедлительно писать книги о моих режиссерских и педагогических {454} методах. Прочитавшие мою книгу из ЦК партии особенно настаивают на этом. Даже находят, что сейчас это важнее самих моих постановок…

А я вот все думаю, что мне надо скорее написать книгу о моих директорских методах. Рассказать, какими приемами можно было создать и поддерживать исключительную бытовую и моральную атмосферу в Художественном театре. Рассказать так убедительно, чтоб, с одной стороны, возбудить желание подражать, а с другой, облегчить самим руководителям трудности их обязанностей, научить «блюстителей», как и когда пользоваться властью, когда подчинять, а когда подчиняться; втолковать, что такое — это пленительное благородство общего тона, красивая художественная дисциплина, воспитание вкуса на каждом шагу театральной жизни… (Места не хватает.)

Будьте здоровы. Ек. Ник. огорчается, что Вы жалуетесь на здоровье.

Ваш Вл. Немирович-Данченко

520. О. С. Бокшанской[1041]

22 июля 1936 г. Карлсбад

Карлсбад 22/VII

Дорогая Ольга Сергеевна!

Хотел бы, чтобы это застало еще Вас в Ленинграде.

Относительно статьи Судакова[1042].

Так сказать, патетическую линию постановки он передает хорошо. Немного франтит подъемными фразами, хорошо бы проще, яркие слова не всегда выражают силу, — но в общем хорошо по этой части. Что касается других линий постановки, то Судаков делает ошибку, которую никак нельзя оставить. Он рассказывает не пьесу Тренева. А играть-то будем как-никак пьесу Тренева. Углубленную, кое от чего очищенную, но все же написанную писателем с сильным сатирическим уклоном. Судаков увлекся данной мною романтической линией Любови и ее мужа, хорошо ее схватил, но в пересказе пьесы рисует в тех же тонах и всех других персонажей. Не в том тоне ведет рассказ, в каком будет идти пьеса. Не схватывает общего {455} стиля. Я уверен, что на деле, на репетициях он этой ошибки не делает, а статья неправильно отражает основной тон треневской индивидуальности.

И вторая ошибка — весь финал статьи. Во-первых, нам самим нельзя заявлять, что мы вступили в борьбу с автором. Это очень нетактично. А во-вторых, мы свой подход должны считать и считаем единственно правильным, и потому фраза «будущее покажет, правильно ли мы поступили», недопустима. Если бы у нас были сомнения, мы должны были бы сначала с ними покончить, а потом показывать публике.

И вообще… у нас все еще не нашли тона для статей от самого театра.

Во всяком случае, я категорически протестую против того, чтобы высказывания по поводу наших постановок от лица театра печатались без моей «визы». Кто бы их ни писал. (Разумеется, это не относится к постановкам К. С.) И очень может быть, что этих предварительных статей и не надо совсем. А если давать, то тактично, точно, и как творцы спектакля, а не рецензенты его.

Вообще это важный вопрос. Нельзя долбить одни и те же ошибки.

На минуту еще о закулисных недовольствах киевской поездкой и Аркадьевым. Отчего еще дурны эти актерские судачения? Оттого что они льют воду на мельницу Егоровых и Животовых!..

Будьте здоровы. Отдыхайте. Привет от Ек. Ник. Вам и Жене.

Ваш Вл. Немирович-Данченко

521. Из письма О. С. Бокшанской[1043]

8 августа 1936 г. Карловы Виры

8/VIII

Дорогая Ольга Сергеевна!

Я внимательно перечитал еще и еще статью Судакова[1044]. Решительнейше — нельзя. Будем переделывать или совсем не будем ничего, — поговорим. Здесь я никак не могу попасть в {456} настроение не только исправлять статью, но и переписываться по этому поводу. Главный недостаток изложения — пафос невысокого, чисто словесного качества. Проще! Проще! Проще! Этого качества пафос может всю пьесу поставить на ходули. А публика и читать будет с холодком и скукой. А по мыслям верна. Впрочем, как я уже писал, автор статьи и юмор засушивает…

Все это пишу не для Ильи Яковлевича[1045], а Литчасти. …

522. Вс. Иванову[1046]

29 сентября 1936 г. Москва

Дорогой Всеволод Вячеславович!