Избранные произведения. II том

— Скажите, мистер Дорн, правда ли, что все ваши труды написаны в минуты вдохновения? Ну, то есть, вот вы сидите, и туг вам в голову приходит какая-нибудь идея — совершенно неожиданно? И вам приходится писать ночи напролет и пить крепкий кофе, чтобы не спать, пока вдохновение не покинуло вас.

— О да. Истинная правда.

(Он работал с двух до четырех через день и предпочитал молоко.)

— Скажите, мистер Дорн, вам, должно быть, приходится проделывать массу предварительных изысканий, чтобы описать все эти зловещие убийства. Сколько примерно времени проходит, прежде чем вы можете сесть за книгу?

— Как правило, месяцев шесть.

(Вся его справочная литература ограничивалась шеститомной энциклопедией и позапрошлогодним выпуском «Всемирного альманаха».)

— Ах, мистер Дорн, признайтесь, ваш Реджинальд де Мейстер списан с реального человека? Не может быть, чтобы он был полностью выдуман. Он вышел у вас ну совершенно как живой, во всех мелочах.

— Его прообразом послужил один друг моего детства.

(Дорн никогда не встречал никого хотя бы отдаленно похожего на де Мейстера и жил в постоянном страхе, что подобный человек когда-нибудь все-таки ему встретится. На такой случай он даже носил хитрым образом сконструированный перстень с восточным адом замедленного действия. Вот вам и де Мейстер.)

Джун Биллингс сидела на своем месте в стороне от восторженной толпы женщин и улыбалась горделивой собственнической улыбкой.

Грэм провел ладонью по горлу и как можно незаметнее изобразил, что готов повеситься. Джун с улыбкой кивнула и послала ему воздушный поцелуй. Этим все и ограничилось.

Грэм клятвенно пообещал себе, что остаток жизни проведет в трудах и одиночестве и на пушечный выстрел не приблизится ни к одной женщине, а в своих романах будет изображать их исключительно как злодеек.

Он односложно отвечал на вопросы, чередуя «да» и «нет». Да, время от времени он балуется кокаином. Это стимулирует творческий процесс. Нет, на потребу Голливуду он своего де Мейстера не отдаст. Кино, по его мнению, не имеет ничего общего с настоящим искусством. К тому же у него нет будущего. Да, он прочтет рукописи мисс Крэм, если она принесет их ему. С превеликой радостью. Что может быть увлекательнее, чем читать творения начинающих авторов? А редакторы и впрямь бездушные создания, все до одного.

Тут подали закуски, и дам как ветром сдуло. Грэм опомнился не сразу. Толпа женщин слилась и превратилась в одну-единственную. Она была примерно четырех футов десяти дюймов ростом и весила фунтов восемьдесят пять. В Грэме было шесть футов два дюйма роста и добрых двести десять фунтов веса. Он, скорее всего, в два счета бы с ней справился, тем более что обе руки у нее были заняты слоновьих размеров сумкой. И все же мысль отправить ее в нокдаун казалась ему несколько негуманной, если не сказать жестокой. Такой поступок казался ему не вполне достойным.

Она надвигалась на него с восторженным пылом, который до отвращения явственно читался в ее глазах, и Грэм понял, что отступать некуда. Двери в пределах досягаемости не наблюдалось.

— О, мистер де Мейстер, заклинаю вас, позвольте мне звать вас этим именем. Ваш герой кажется мне настолько реальным, что я просто не в состоянии думать о вас просто как о Грэме Дорне. Вы ведь не возражаете, правда же?

— Нет-нет, что вы, — булькнул Грэм сквозь тридцать два плотно стиснутых зуба. — Иной раз я и впрямь развлекаюсь, воображая себя Реджинальдом.

— Благодарю вас. Вы не представляете, дорогой мистер де Мейстер, с каким нетерпением я ждала встречи с вами. Я прочла все ваши произведения и считаю, что они великолепны.

— Польщен столь высокой оценкой. — Он по привычке натянул на себя маску скромности. — Право же, в них нет ничего особенного. Ха-ха-ха! Я рад, что читателям нравится, но мне еще совершенствоваться и совершенствоваться. Ха-ха-ха!

— Да нет же, вы правда такой. Ну, то есть хороший писатель, правда. По-моему, это замечательно, быть писателем. Наверное, это почти как быть богом.

Грэм сделал непроницаемое лицо.

— Только не для редакторов, сестра.

«Сестра» намека не поняла.

— Создавать живых персонажей из ничего, выстраивать картины и творить миры! Мне частенько кажется, что писатели — самые счастливые люди на свете. Лучше быть вдохновенным писателем, который еле-еле сводит концы с концами в своей мансарде, нежели королем во дворце. Вы согласны?

— Безусловно, — покривил душой Грэм.

— Что такое низменные материальные блага этого мира по сравнению с возможностью вдохнуть жизнь в свой маленький мир?

— И впрямь!

— А благодарные потомки? Подумайте только о потомках!

— Да-да. Я только и делаю, что думаю о них.

Миниатюрная дама схватила его за руку.

— У меня к вам всего одна маленькая просьба. Вы не могли бы, — она слабо зарделась, — вы не могли бы дать несчастному Реджинальду — если вы позволите мне так его назвать — шанс жениться на Летиции Рейнольдс. Она слишком жестока к нему. О, сколько слез я пролила из-за этого! Но для меня он совсем, совсем как живой…