Избранные произведения. II том

Откуда-то, словно по волшебству, появился кружевной платочек и был поднесен к глазам. Затем она спрятала его, храбро улыбнулась и поспешила прочь. Грэм Дорн сделал глубокий вдох, закрыл глаза и аккуратно упал в объятия Джун.

Его глаза распахнулись.

— К твоему сведению, — строго сказал он ей, — наша помолвка была на грани разрыва. Только мое уважение к твоим несчастным престарелым родителям помешало тебе стать бывшей невестой Грэма Дорна.

— Милый, это так благородно с твоей стороны. — Она потерлась щекой о его рукав. — Идем, я отвезу тебя домой и омою твои раны.

Ну ладно, только тебе придется вынести меня с поля боя. У этой славной старушки, твоей драгоценной тетушки, случайно нет топора?

— А что?

— Во-первых, у нее хватило дерзости представить меня как, прости господи, литературного отца знаменитого Реджинальда де Мейстера.

— А что, это не так?

— Давай-ка выбираться из этого гадюшника. И заруби себе на носу: я не состою с этим типом в родстве, ни в литературном, ни в каком-либо еще. Я отрекаюсь от него. Пропади он пропадом. Плевать мне на него. Я объявляю его незаконнорожденным сыном, гнусным выродком, собачьим отродьем, и провалиться мне на этом месте, если он когда-нибудь еще сунет свой поганый аристократический нос в мои замыслы.

Они сидели в такси, и Джун поправила ему галстук.

— Ладно, котик, давай посмотрим, что там в письме.

— В каком еще письме?

Она протянула руку.

— От издателя.

Грэм досадливо крякнул и вытащил из кармана пиджака конверт.

— Пожалуй, стоит напроситься к нему на чаепитие. Щепотка стрихнину пошла бы этому бездушному негодяю только на пользу.

— Злобствовать будешь потом. Что он пишет? Гм… ага, вот оно: «Это не совсем то, чего я ожидал… как мне кажется, де Мейстер не в самой лучшей форме… пожалуй, сюжет не мешало бы немного пересмотреть в сторону… роман, безусловно, можно доработать… возвращаю отдельным пакетом…»

Она отбросила письмо в сторону.

— Говорила я тебе, зря ты убил Санчу Родригес. Она была бы тут как раз к месту. Любовная линия у тебя совсем захирела.

— Вот сама ее и пиши! Хватит с меня де Мейстера! Дошло до того, что окололитературные дамы иначе как «мистер де Мейстер» меня не зовут и фотографии мои в газетах тоже печатаются с подписью «мистер де Мейстер». Я сам по себе ничего не значу. Кто слышал о Грэме Дорне? Вечно одно и то же: «Дорн, Дорн, ну, знаете, это тот малый, который пишет про де Мейстера».

— Глупыш! — визгливо воскликнула Джун. — Ты завидуешь своему же собственному герою.

— Да никому я не завидую. Послушай! Я терпеть не могу детективы. Ни разу не брал их в руки с тех пор, как освоил двухсложные слова. Самый первый роман был задуман как тонкая, едкая, язвительная пародия. Я намеревался разнести в пух и прах всю шайку этих писак, которые подвизаются на детективном поприще. Вот зачем я придумал де Мейстера. Он должен был покончить со всеми сыщиками. «Дурак набитый», автор: Грэм Дорн. Так что читатели вместе со змеями и прочими неблагодарными детьми пригрели на своей груди и это ничтожество. Я пишу роман за романом, пытаясь заставить читателей одуматься…

Грэм Дорн поник от сознания безнадежности своей затеи.

— А, ладно. — Он слабо улыбнулся, и величие его духа возобладало над тяготами жизни. — Как ты не понимаешь? Я должен писать совсем о другом! Не могу же я всю жизнь потратить неизвестно на что? Вот только кто станет читать серьезный роман Грэма Дорна, когда теперь в глазах всех мое имя неразрывно связано с де Мейстером?

— Можно взять псевдоним.

— Не стану я брать псевдоним. Я горжусь своим именем.

— Но не можешь же ты вот так взять и бросить де Мейстера! Не глупи, дорогой.

— Любая нормальная невеста, — с горечью упрекнул Грэм, — была бы только рада, если бы ее будущий муж написал что-то по-настоящему стоящее и прославился.

— Так я и буду рада, Грэм. Но это же не мешает тебе время от времени возвращаться к де Мейстеру, чтобы обеспечить себе кусок хлеба.

— Ха! — Грэм надвинул на глаза шляпу, чтобы скрыть муку, которая терзала его несгибаемый дух. — Ну вот, теперь ты говоришь, что мне никогда не добиться известности, если я не соглашусь променять высокое искусство на эту похабщину. Приехали. Вылезай. А я поеду домой писать письмо на песочке. Пропесочу хорошенько нашего дряхлого мистера Макданлопа.

— Поступай как хочешь, мой голубок, — проворковала Джун. — А завтра, когда тебе полегчает, приходи, поплачешь у меня на плече, а потом мы с тобой вдвоем подумаем, как нам переработать «Смерть на третьей палубе», хорошо?

— Наша помолвка, — высокомерно заявил Грэм, — расторгнута.

— Как скажешь, милый. Я буду дома завтра в восемь.

— Мне это совершенно безразлично. Всего доброго!

Издатели и редакторы, безусловно, избранная каста. Их удел — протянутая для рукопожатия рука, улыбка в тридцать два зуба, кивок головой и хлопок по спине.