— Ах, сударь, я видел однажды двух замечательных быков. У одного из них были короткие ноги, сильная грудь, мощный круп и бедра, такие же мускулы; кожа легко оттягивалась. У второго, к сожалению, наблюдались все признаки ожирения: грузное туловище, толстая шея, слишком тонкие ноги, отвислый зад. Он был пестрый.
— Это смешанная порода.
— Да, с примесью суффолькской крови.
— Поверите ли, сударь, на юге устраивают конкурсы ослов.
— Ослов?
— Честное слово! И самых безобразных признают самыми лучшими.
— Точно так же, как с мулами. Чем отвратительнее мул на вид, тем он считается лучше.
— Да, да. Большой живот, толстые ноги.
— Самым лучшим признают мула, напоминающего бочонок на четырех ногах.
— Красота животных это не то, что красота человека.
— И особенно женщин.
— Правильно!
— Ах, люблю, когда женщина красива!
— А я люблю, чтобы она была хорошо одета.
— Да, знаете, чисто, аккуратно, тщательно.
— И во всем новом. Молодая девушка должна иметь всегда такой вид, как будто она только вышла из рук ювелира.
— Да, так вот мы говорили о быках. Я видел, как тех двух продавали на рынке в Туаре.
— А, как же, знаю этот рынок.
Турист и парижанин беседовали с миссионером. Их разговор тоже свидетельствовал о том, что море спокойно.
— Грузоподъемность флота цивилизованных государств такова, — говорил турист: — французский флот — семьсот шестнадцать тысяч тонн, германский — миллион, американский — пять миллионов, английский — пять с половиной миллиона. Прибавьте еще маленькие страны. В общем, вокруг земного шара плавает сто сорок пять тысяч судов, общей грузоподъемностью в двенадцать миллионов девятьсот четыре тысячи тонн.
Американец перебил его:
— Сударь, Соединенные Штаты обладают флотом вместимостью в пять с половиной миллионов тонн.
— Возможно, — ответил турист. — Вы американец?
— Да, сударь.
— В таком случае, вы, очевидно, правы.
Они замолчали. Миссионер раздумывал о том, удобно ли сейчас предложить собеседникам по экземпляру Библии.
— Сударь, — снова заговорил турист, — правильно ли то, что в Америке так любят давать прозвища, что придумывают их для всех мало-мальски знаменитых людей? Верно ли то, будто известного миссурийского банкира Томаса Бентона зовут у вас старым слитком?
— Совершенно верно, а Захария Тейлора — старым Захаркой.
— А генерала Гаррисона — старым типом, не правда ли? А генерала Джексона — цикорием?
— Правильно.
Видневшееся вдалеке облачко тумана стало расти. Казалось, оно упало на воду из-за того, что нет ветра, и ползет по ней. Море выглядело совершенно гладким. Было около полудня: солнце светило вовсю, но не грело.
— Мне кажется, — заметил турист, — погода изменится.
— Возможно, будет дождь, — сказал парижанин.
— Или туман, — возразил американец.
В двенадцать, согласно обычаю, прозвонил колокол к обеду. Некоторые из пассажиров развязали свои припасы и принялись есть тут же, на палубе. Клюбен не обедал.
За едой разговоры продолжались.
Гернзеец подсел к американцу. Американец спросил:
— Вы хорошо знаете это море?
— Еще бы, я ведь здешний.
— Я тоже, — отозвался один из торговцев скотом.
Гернзеец поклонился в его сторону и продолжал:
— Теперь-то мы уже в открытом море, но если бы туман захватил нас раньше, у Менкье, в этом не было бы ничего приятного.
— А что такое Менкье? — спросил турист.
— О, это весьма коварные подводные камни.
— А мы уже их миновали?
— Да, мы их обогнули с юго-востока. Теперь они позади.
Разговор завязался между скототорговцем, оказавшимся родом из Сен-Мало, и гернзейцем. Они стали перечислять утесы, попадающиеся на пути от Сен-Мало к островам.
— Я вижу, — сказал гернзеец, — вы, береговые жители, так же любите плавать в этих местах, как мы — островитяне.
— О да, — ответил уроженец Сен-Мало, — но разница между нами в том, что вы называете свое отношение к морю любовью, а мы — привычкой.
— Да, вы все — хорошие моряки.
— Я — торговец скотом.
— Как звали известного моряка из Сен-Мало?
— Сюркуф?
— Нет, иначе…
— Дюге-Труен?
Парижанин вмешался в разговор:
— Дюге-Труен? Это тот, который был взят в плен англичанами? О, он был храбрым и в то же время любезнейшим человеком. Одна молодая англичанка влюбилась в него и помогла ему бежать.
В этот момент раздался громовой голос:
— Ты пьян!
Глава, в которой вскрываются все качества капитана Клюбена
Все обернулись.
Это был голос капитана, обращавшегося к рулевому.
Клюбен никогда не называл никого на «ты». И если капитан так набросился на Тангруя, значит, либо был страшно рассержен, либо хотел казаться рассерженным. Стоя на капитанском мостике, он пристально смотрел на рулевого. Он несколько раз повторил сквозь зубы: «Пропойца!»
Бедняга рулевой опустил голову. Туман рос. Теперь он охватывал уже половину горизонта, быстро растекаясь. Туман иногда напоминает масло. Ветер медленно и бесшумно разносил его, постепенно окутывая морскую поверхность. Туман двигался с северо-запада, прямо навстречу пароходу. Он походил на стену. У подножия этой стены обрывалась поверхность воды.