Избранные произведения в одном томе

— Пища… употребляемая мной… вкуснее, — медленно, с расстановкой промурлыкала Шамбло.

И снова, как и пять минут назад, в ее словах послышалась какая-то зловещая двусмысленность. Ночью в лесу, у потухающего лагерного костра, дети — да и не только дети — любят пугать друг друга и самих себя рассказами про всякую чертовщину, так в этих страшилках тоже… Охваченный неожиданным подозрением, Смит развернулся и взглянул на девушку.

В ее словах — нет, скорее не в словах, а в чем-то недоговоренном — содержалась непонятная и все же явная угроза.

Шамбло встретила испытующий взгляд абсолютно спокойно, узкие зрачки, рассекавшие изумрудную зелень огромных, широко посаженных глаз, пульсировали все с той же гипнотизирующей ритмичностью, не быстрее, не медленнее. Но яркий, кроваво-красный рот и острые, как у хорька, зубы…

— И чем же это ты питаешься? — с наигранной шутливостью поинтересовался Смит. — Кровью?

Девушке потребовалось несколько мгновений, чтобы понять вопрос, затем ее губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— Ты думаешь… я… вампир… да? Нет. Я — Шамбло.

Насмешливое лицо, глубочайшее презрение в голосе, но чтобы отмести намек, нужно было его понять, Да и слово-то само — вампир. Вампиры! Детские сказочки… Только вот откуда чуждое, нечеловеческое да и вообще неземное существо знает наши человеческие сказки? Смит справедливо не считал себя ни легковерным человеком, ни — упаси господи — суеверным, и все же… Повидав на своем веку уйму вещей, он прекрасно знал, что в самой, казалось бы, невероятной легенде может содержаться рациональное зерно. А все поведение этой непонятной девицы…

Он с хрустом впился зубами в яблоко и задумался. Порасспросить бы ее хорошенько, да что толку, все равно ничего не скажет.

Покончив с мясом и закусив вторым яблоком, Смит выбросил пустую консервную банку за окно и откинулся на хлипковатую спинку стула; его бесцветные, как пасмурное небо, глаза беззастенчиво ощупывали тело девушки. Плавные изгибы упругой, податливой плоти, смуглая, бархатистая кожа, еле прикрытая алым тряпьем… Вампир там или не вампир, а вот что нелюдь — это точно. И до чего же хорошенькая нелюдь, аппетитная, просто слов нет… Глаза, как у кошки, когти, как у кошки, а сама тихонькая, как мышка. Настоящая девица давно бы врезала мне за такое наглое разглядывание, а эта сидит и вроде даже не замечает, голову свою, красным полотенцем замотанную, наклонила, в пол уставилась, лапки когтистые на коленях сложила, ну тихоня тихоней.

Шамбло удивительно напоминала настоящую, земную женщину. Тихая, застенчивая, покорная, она была мягче и нежнее самого нежного меха — если, конечно, забыть про четырехпалые когтистые пальцы, про пульсирующие зрачки зеленых кошачьих глаз, про глубокую, невыразимую словами чуждость… А извивающаяся прядь алых волос — это что, померещилось ему или правда он ее видел? А что вызвало у него ту вспышку дикого, инстинктивного отвращения — сегир или что-нибудь другое? И почему эти ребята ненавидят ее с такой кровожадной страстностью? И почему они вдруг остыли?

Смит пожирал глазами скромную, очаровательную девушку, ее прекрасное тело, еле прикрытое алым, в клочья располосованным платьем, и, несмотря на опасную загадочность этого неземного — неземного в буквальном, без всяких там поэтических метафор — создания, несмотря на смутные подозрения, роившиеся в дальнем уголке его мозга, он чувствовал мощное, неуклонно нарастающее возбуждение, слышал частый стук своего сердца… и все смотрел и смотрел на смуглую, робко потупившуюся девушку… а затем ее веки поднялись, и зеленые кошачьи глаза с бездонными, мерно пульсирующими зрачками взглянули на него в упор, и тогда, словно предостерегающий вой сирены, пришло отвращение, такое же, как вчера. Животное она, и больше никто. Скользкая какая-то, и мягкая не по-людски, и вообще…

Смит зябко поежился, встряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения, и встал; слабость плоти не входила в список главных недостатков знаменитого разведчика. Он молча указал на сложенные в углу одеяла и начал приводить в порядок собственную постель.

А потом он проснулся — не так, как обычно, не постепенно выплыл из глубин забвения, а проснулся внезапно, сразу, с предвкушением чего-то очень, очень важного. В окно струился яркий лунный свет. Шамбло не спала, она сидела на сложенных одеялах вполоборота к Смиту и неспешно сматывала с головы длинную красную ленту тюрбана. Не обделенный вниманием прекрасного пола, разведчик наблюдал подобные картины бессчетное число раз, однако сейчас по его спине пробежал острый, предостерегающий холодок.

«Отвернись!» — кричало сознание в предчувствии темного, неизъяснимого ужаса, но он смотрел, затаив дыхание, смотрел, как завороженный, смотрел и смотрел… Красные складки ослабли, и… нет, в тот раз ему не померещилось… на смуглую щеку упала алая прядь… волос. Волос? Красные, как кровь, толстые, как черви… они извивались… они ползали по гладкой, бархатистой коже…