Избранные произведения в одном томе

Для проникновения в дом придется прибегнуть к взлому. Застекленная дверь кухни выглядела соблазнительно, но стекло при ближайшем рассмотрении оказалось слишком толстым, и, разбивая его, я бы наверняка поранился. Я снова обогнул дом. На монастырском огороде уже не было заметно монахинь. Я старался бодриться. Всего-то и надо было, что найти стекло потоньше и разбить его ударом локтя. На небрежно сложенной веранде ирландки стоял шаткий столик из сероватого тика и три стула, все это безнадежно испорченное солнцем, дождями и морской солью. Я влез на веранду и, исследуя высокие двери летней гостиной, убедился, что одна из них не закрыта на задвижку. Невероятная удача! Я глазам своим не поверил.

2

Так я очутился в гостиной. Здесь было тихо, как в склепе, и жарко, приятно пахло свежеиспеченным яблочным пирогом с корицей. Убранство комнаты было симпатичным: она смахивала на британскую бонбоньерку, утыканную свечами, изобилующую шотландскими пледами, с цветастыми шторами, романтичными ковриками, множеством тарелочек на стенах.

Я уже собирался подняться на второй этаж, когда услышал какой-то звук. Оглянувшись, я увидел приближающегося ко мне немецкого дога. Он замер буквально в метре от меня, явно готовясь наброситься. Эта гора мышц, туго обтянутая черной лоснящейся шкурой, доходила мне чуть ли не до пояса. Навострив уши, дог гипнотизировал меня устрашающим взглядом и грозным рыком. На шее у зверюги висела толстая гравированная медаль с кличкой — «Малыш Макс». Она звучала умилительно, когда он был двух-трехмесячным щенком, но теперь воспринималась как нелепость. Я рад бы был броситься наутек, но в этом случае дог меня не пощадил бы. Поэтому я помчался вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки и ожидая, что мне в ляжку вот-вот вопьются страшные клыки. Со страху я птицей взлетел наверх, ворвался в первую попавшуюся комнату и захлопнул дверь буквально перед собачьей мордой.

Под возмущенный лай бросающегося на дверь пса я пытался отдышаться и собраться с мыслями. Как ни удивительно, мне повезло — наверное, это был подарок судьбы, ведь мне чуть было не откусили ногу: комната, где я спрятался, принадлежала, судя по всему, Матильде. Здесь, похоже, потрудился призрак Лоры Эшли[977]. На искусно состаренной мебели пастельной гаммы стояли засушенные букетики, шторы и покрывало были выполнены в буколическом сельском стиле. Впрочем, Матильда не постеснялась превратить эту милую горницу в рабочий кабинет. Вернее, в полевой шатер, посвященный ее наваждению — Натану Фаулзу.

Низкое бархатное кресло грозило развалиться под тяжестью книг и папок. Главный стол был превращен в рабочий, на очаровательном туалетном столике с зеркалом громоздился принтер. Уже не обращая внимания на беснующегося за дверью Малыша Макса, я стал просматривать бумаги.

Матильда Моннэ явно вела настоящее расследование, вскрывая всю подноготную Фаулза. Компьютера на ее рабочем столе не было, зато лежали десятки распечатанных статей с подчеркиваниями разноцветными карандашами. Плоды раскопок в Сети не могли быть другими: все те же старые интервью 90-х годов и две статейки: «Невидимка» из «Нью-Йорк таймс» 2010 года и материал из американского журнала «Венити Фэр» трехлетней давности под названием «Фаулз или фальшь? (и наоборот)».

Кроме того, Матильда изрядно потрудилась над всеми тремя книгами писателя, оставив в них кучу пометок, и распечатала множество фотографий Натана. В частности, здесь были снимки его последнего появления в программе Бернара Пиво «Культурный бульон». По неведомой причине журналистка увеличила фотографии… ботинок, в которых Фаулз явился в студию. Я вчитался в бумаги Матильды и увидел, что она не поленилась посетить специализированные форумы и установила модель писательской обуви: Weston Cambre 705, верх из коричневой телячьей кожи с эластичным подъемом.

Я почесал в затылке. К чему все это? Вряд ли целью журналистки было состряпать энную статейку о затворнике острова Бомон. Затеянное ею расследование больше смахивало на полицейское. Но какими были ее мотивы?