Избранные работы

Однако точность в более широком смысле требуется для каждой подлинной науки о фактах, в том числе и для психологии. И она имеет свои универсальные основные понятия; или, что то же самое, и сфера психологического опыта имеет свою априорную структурную типику, и на первом плане здесь, конечно же, стоит структурная типика психического в специфическом смысле, – Apriori, без которого независимо от любых случайностей фактического феноменологического опыта были бы просто немыслимы Я (и общность Я) вместе с их сознанием и предметностью сознания. Эйдетически-психологическая феноменология раскрывает все стороны и измерения этого Apriori, относящиеся к ноэзису и ноэме. Тем самым она создает рациональные основные понятия

, которые присутствуют во всякой мыслимой психологии, пока она является именно психологией и, таким образом, имеет дело с психическим, с Я, интенциональностью и т. д.

Но, конечно, эта априорная феноменология, хотя она и есть в себе первая точная основная наука, не исчерпывает всей априорной психологии, поскольку психология есть все же наука о том психическом, которое выступает в данном мире как реальный момент и как психофизическая данность включается в порядок природы и подчиняет себя ему. Поэтому психология обоснована также в Apriori природы. Тем самым она покоится также и на эмпирическом и априорном естествознании и обоснована собственным Apriori, которое должно принадлежать психофизическому как таковому, однако еще никогда не было разработано. [190]

Мы показали, что чисто феноменологическая психология имеет смысл только как эйдетическая наука. С другой стороны, мы видим теперь, что любая подлинная, в хорошем смысле точная психология или, лучше сказать, любая психология, которая должна иметь образ рациональной науки о фактах, подобной рациональному (здесь – математическому) естествознанию, в той мере есть в широком смысле «феноменологическая психология», в какой она имеет дело с реально психическим не на основе смутной эмпирии и смутного эмпирического образования понятий, но на основе универсального феноменологического опыта и основывающегося на нем эйдетического феноменологического учения о сущностях, на основе, могли бы мы сказать, априорной логики психологии в ее собственной сущности.

Из нашего изложения могло создаться впечатление, что психология есть одна из точных позитивных наук, а также, как эйдетическая – наряду с другими эйдетическими науками. Между тем, хотя психическое и выступает как одна реальная область в мире среди многих других, оно все же имеет замечательное свойство, которое как раз и исследуется в его чистоте в феноменологии: психическое интенционально относится или может относиться ко всему внепсихическому и всему вообще мыслимому. Люди существуют в мире среди других реальностей, но они имеют и сознание этого мира, включающего и их самих, и именно ему мы обязаны тем, что для нас вообще присутствует некий мир, обладает для нас значимостью как сущий, как удостоверяющий себя в отдельных случаях часто неверно, но в целом все же верно, как определяющийся теоретически хорошо или плохо, истинно или ложно и т. д. Мир есть для нас то, что он есть, из действий нашего собственного сознания. Так, науки любого уровня суть интенциональные образования, которые приобретают свой смысл истинных благодаря подтверждению, осуществляемому как отдельными субъектами, так и интерсубъективно. Научно значимая теория есть система интерсубъективных результатов, которые имеют конституирующийся и обогащающийся в самой субъективности объективный смысл. Теория науки как универсальная логика, как наука об априорной форме науки как таковой и об а priori обрисованных типах наук (регионах) остается наукой в обычном смысле, как теория, как система получающихся в результате истин [191] . При этом жизнь, субъективно образующая всю истину и науку, остается нетематизированной. Конечно, полная и всесторонняя теория науки требовала бы, чтобы готовые результаты (Leistungen) исследовались как образования в производящей субъективности, чтобы все формы и структуры научного (и так же – вообще любого) разума были бы подвергнуты исследованию. Конечно, это исследование целиком и полностью относилось бы к универсальной чистой феноменологии, которая, таким образом, охватывала бы собой любую теорию познания, теорию науки, теорию разума.