Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Если принять указанные выше три предпосылки, то получается возможность объяснить регулирующую роль предельной единицы. Предположим, что полезность данного товара определяет верхний предел колебаний цены последнего. Пусть данный запас состоит из п единиц. Полезность отдельных единиц убывает по мере увеличения запаса. Если полезность п-ой единицы равна

а, то цена каждой

единицы, входящей в данный запас, не может быть больше а. На помощь теории предельной полезности приходит так называемый закон безразличия (по терминологии Джевонса), т. е. положение [52] о том, что все однородные товары имеют на рынке одну и ту же цену. Поскольку все единицы данного запаса имеют одинаковую цену, последняя всегда должна быть меньше полезности предельной единицы. В противном случае отпали бы стимулы к покупке предельной единицы, и вообще всех тех единиц, полезность которых меньше данной цены (мы предполагаем все время соизмеримость полезности и цены). Этот молчаливый аргумент теории субъективной ценности австрийцев может быть легко проиллюстрирован на схемах цены Менгера (последний в своих схемах, в отличие от Бём-Баверка, предполагает, что спрос на данный товар может варьироваться в зависимости от цены товара). Таким образом, ошибочно утверждение, что теория субъективной ценности австрийцев есть база их теории объективной ценности. По существу, имеется обратная зависимость между этими двумя теориями. Теория объективной ценности лежит в основе важнейшего пункта теории субъективной ценности — теории предельной полезности. А так как теория объективной ценности австрийцев, как мы выше указали, есть теория спроса и предложения, то отсюда получается тот вывод, что в системе австрийцев роль базиса играет теория спроса и предложения, а роль надстройки — теория полезности. Основным костяком экономического учения австрийцев является теория спроса и предложения. Теория полезности есть надстройка, и выполняет преимущественно роль орнамента.

Тот факт, что теория полезности есть лишь орнамент экономической теории австрийцев, подтверждается также тем, что эта категория в системе австрийцев претерпевает известную трансформацию. Австрийцы устраняют качественное различие между полезностью и ценой. Они превращают полезность в особый вид цен (максимальных или минимальных). Эта трансформация очень отчетливо выступает у англо-американцев, но она имеется уже в довольно явной форме у теоретиков австрийской школы. Англо-американцы только резче подчеркивают родство полезности и цены. Так, по мнению Маршалла, полезность может получить денежное выражение. Фактически полезность превращается в наивысшую цену, которую согласен уплатить покупатель за данный товар. Различие между полезностью и ценой, с этой точки зрения, становится количественным различием. Рыночная цена есть средняя установившаяся цена; полезность есть наивысшая цена, которую согласен дать покупатель, т. е. верхний предел колебаний цен. В таком же виде фигурируют предельные полезности в теории цен Бём-Баверка (как верхние и нижние пределы колебаний цен). Эта интерпретация стирает качественное различие между потребительной ценностью и ценностью.

Указанная выше интерпретация полезности является весьма характерной для всей субъективной школы. Эта интерпретация указывает на своеобразный психологический маскарад — под маской полезностей, которые определяются абсолютными потребностями индивида, фигурируют совершенно определенные цены. Этот факт лишний раз подтверждает, что последовательный психологизм (в узком значении этого слова, как учение о регулирующей роли потребностей и полезностей) не играет существенной роли в общей системе субъективизма. Последовательного субъективизма вообще не может быть. Существует лишь иллюзия последовательного субъективизма. Эта иллюзия необходима для того, чтобы скрыть многочисленные прорехи, заколдованные круги и общее теоретическое бессилие субъективизма. Бегство от капиталистического способа производства есть бегство от собственных теоретических противоречий и заколдованных кругов. По прекрасному замечанию Дитцеля, теория предельной полезности представляет собой не фундамент, а орнамент экономического учения австрийцев. В этом отношении можно провести новую аналогию между ролью математического метода у экономистов математической школы и ролью психологизма у австрийцев.

[53] Процесс маскировки ценностных категорий субъективной оболочкой принимает у различных представителей субъективной школы весьма сложные и интересные формы. Этот процесс представляет также интерес с другой стороны. Он свидетельствует о том, что наиболее последовательные сторонники субъективизма (например, австрийцы) допускают косвенное влияние ценностных категорий на методы субъективных оценок. Наконец, этот процесс трансформации объективных категорий в субъективные иллюстрирует некоторые особенности новейшей эволюции товарного фетишизма. Поэтому мы дадим несколько иллюстраций.