Избранный

Он пытался вытряхнуть из головы воспоминание. Пытался… и провалился.

Казалось, это было в прошлой жизни. Они с Джейн стояли в кухне ее квартиры, он перед плитой, она — прислонившись к столешнице. Воспоминание было кристально-ясным. Ви слышал звон металла по металлу, когда помешивал горячий шоколад ложкой-из-нержавейки в кастрюле-из-нержавейки, густой запах становился все сильнее по мере нагревания плиты.

Добившись верной температуры, Ви наполнил кружку и протянул Джейн, а потом посмотрел ей в глаза, когда она взяла приготовленный им напиток. Потом он стер ее краткосрочные воспоминания, лишил знания о том, что они были вместе.

Все исчезло. Их секс. Близость между ними. Их отношения.

Стерто подчистую, словно этого никогда и не было.

По крайней мере, для нее.

Что до него? Воспоминания остались с ним, и на иное он бы не согласился. Он приготовился к жизни, полной тоски по Джейн, годам без нее, разлуке со своей половиной, от расставания с которой его словно стало вдвое меньше. В тот момент у них не было иного выхода. Она была человеком со своей жизнью. Он относился к расе, о существовании которой ее сородичи даже не подозревали, и участвовал в войне, в которой она могла погибнуть.

Конечно, в то время его мать могла отколоть что угодно, у судьбы оказалось извращенное чувство юмора, их ждали более сложные испытания…

Хотя он боролся с потоком образов, мозг его не слушался: внезапно кухню сменила более страшная сцена: в Джейн стреляли, она истекает кровью, умирает у него на руках. А потом он увидел, как лежит на своей кровати, свернувшись, прямо как Кор сейчас. Тогда он желал смерти.

Вишес не мог больше смотреть на ублюдка. И он бы вообще ушел, будь такая возможность.

Вместо этого он стиснул зубы и запустил в куртку руку, которая не превращала целые автомобили в обгорелые скульптуры в модернистском стиле. Приложив гигантские усилия, он отбросил воспоминания и чувства, прогнал непрошеных гостей со всем радушием вышибалы, убиравшего клуб перед закрытием.

Пока-пока.

В глобальном масштабе эмоции не имели никакого значения. На самом деле.

Как и воспоминания о прошлом.

***

Лейла стояла в гостиной милого уютного ранчо, перед огромными часами, служившими на стене элементом декора. С изогнутыми черными стрелками длиной с ее руку и витиеватыми цифрами, эти часы словно сошли со страниц дикенсоновского романа, одновременно причудливые и элегантные… и они были в рабочем состоянии.

Она перестала плакать. Обветренные щеки горели, от постоянного вытирания слез и от мороза у нее словно сошел верхний слой кожи. Горло болело. А пальцы пульсировали от холода.

Вишеc использовал козырь, который ей было нечем крыть, и он оказался прав, как всегда: если она хочет видеть Лирик и Рэмпа, последнее, что ей нужно, — мешать казни Кора.

Особенно, сделать что-то сумасшедшее… например, броситься наперерез пуле, предназначенной мужчине.

Суть в том, что дети всегда будут для нее важнее всех, важнее себя… и даже Кора. Но, Боже, боль от потери этого мужчины… она казалась трансформирующей, эта агония в ее груди, от эмоциональной ноши она словно стала весить больше и была стеснена в движениях…

Поначалу Лейла почти не услышала звон телефона. Только когда мобильный в кухне замолк, а потом снова затрещал, она нахмурилась и посмотрела в арочный проем.

Телефон, который оставил ей Вишес, замолчал. И снова разразился звоном.

Может, кто-то пытался связаться с ним, чтобы он привел ее к детям?

Бросившись к столу, она посмотрела на экран. Когда он загорелся… там высветилось имя Вишеса.

Он звонил сам себе? Невозможно. В это мгновенье он убивал…

Когда на глаза набежали слезы, она закрыла лицо руками. Брат хотя бы отнесется с уважением к останкам Кора? Она не могла допустить иной мысли…

Звон затих. Когда за ним не последовал новый, Лейла отвернулась. Должно быть, это сбой аппарата, кнопка, нажатая случайным движением…

Звонок раздался в третий раз. Или четвертый?

Развернувшись, Лейла нахмурилась и протянула руку, поднимая мобильный. Отвечая на звонок, она…

— Господи Иисусе, — воскликнул Вишес, прежде чем она успела сказать хоть что-то. — Почему так долго?

Лейла отшатнулась.

— Я… что такое?

— Возвращайся.

— Что?

— Ты меня слышала. Возвращайся в лес.

Она тяжело задышала, ужас и печаль душили ее.

— Как ты можешь быть так жесток? Я не могу видеть его мертвым…

— Тогда тебе же лучше поторопиться и накормить его. Нам нужно увезти его из леса.

— Что?!

— Твою мать, ты меня слышала. А сейчас материализуйся сюда, пока я, черт возьми, не передумал.

Связь оборвалась так быстро, что Лейле показалось, будто Вишес выбросил телефон, по которому с ней разговаривал. Или выстрелил в него.

Сердце гулко стучало, голова кружилась, когда она опустила телефон и уставилась на него. Но потом она бросила устройство на стол.

Лейла выскочила на улицу прежде, чем мобильный перестал скакать по деревянной поверхности.