Изгнание

«Нет, брат, крутись сам, как хочешь. Мне отношения портить с правителем не с руки. До утра можешь тут пересидеть, а потом уходи,» – словно потеряв интерес к собеседнику, сказал Анри. Он вывалил ведро с отходами в лохань и не спеша удалился. Анри всегда держал свой внушительный, покрытый сеточкой красных сосудов и украшенный выдающейся, густо поросшей седыми волосами родинкой нос по ветру. Ефим порылся в куче отбросов, отталкивая бестолково наседающих кур, выудил недоеденную лепешку и впился в нее зубами.

Новость о смерти Азара распространилась в городе молниеносно, словно пожар в степи. Этому немало поспособствовали слуги. Когда они, наконец, после долгого затишья решились сунуться в беседку, то обнаружили двух сломленных жизнью стариков. Голова правителя лежала на плече женщины, а плечи сотрясались от рыданий. Она нежно гладила его по голове, целуя в седой висок. Два безжизненных тела лежали у их ног. Сложив два и два, горожане поняли, что в городе разыскивают, скорее всего, убийцу Азара.

Балаш был ошеломлен смертью Азара. С одной стороны, тот был хладнокровным убийцей, и жалеть о нем не стоило. Но, с другой стороны, однажды Балаш спас ему жизнь, выловив из реки, а такое не забывается. Просидев три недели взаперти в доме старухи Будур, молодые люди махнули рукой на опасность и стали просто жить. И вовремя. До них уже никому не было дела. Умила разводила цветы, пока ставший уже заметным животик ей не мешал, а Балаш нанялся к мастеру Гораду, делавшему возки и телеги. Наука была нелегкой, со множеством тонкостей. Впрочем, как и любая другая. Но природный ум и смекалка всегда выручали юношу. Жизнь потихоньку становилась именно такой, о какой он долгое время мечтал: в кои то веки они ни от кого не бежали и не прятались, их не ловили, не пленили и не грозили смертью. Любимая была рядом, а скоро появится и ребенок. Даже старуха Будур, кажется, сменила гнев на милость, видя, как счастлива внучка.

Идиллия рухнула в один момент. Неприятность бесшумно вползла в их дом ночью, словно таракан с улицы, даже Будур не заприметила как. Пока не споткнулась утром о чьи-то немытые ноги, высовывающиеся из-под стола. Ухватившись за них покрепче, она, не сильно напрягаясь, вытянула на свет взъерошенного мужичонку и, наступив ему на грудь своей монументальной ножищей, чтобы не дергался, стала пристально рассматривать.

«Никак, Ефим,» – оповестила она проснувшихся от шума домочадцев. – «Ты откуда взялся, паршивец?» Таких проходимцев, как сегодняшний незваный гость, Будур на дух не переносила, а потому была сурова, словно заимодавец к проштрафившемуся должнику.

«В окошко влез,» – немедленно покаялся тот.

«Хм,» – хмыкнула старуха. – «И чего надо?»

«Помощи бы мне,» – робко проблеял Ефим. – «Подмогнул бы ты мне, парень. Мне бы только из города убраться, а дальше я сам.»

Последняя фраза предназначалась Балашу.

«Ефим, прятаться нет нужды. Нас давно никто не ищет,» – уверил гостя Балаш.

«Так это Вас, а меня очень даже ищут. Весь город на ушах стоит,» – горестно вздохнул Ефим.

«Так это ты убил Азара? Почему?»

«Нет, нет. Вы чего? Ну, может, маленько поспособствовал,» – сознался он. – «Знать бы, что так получится, слова бы никому не сказал.»

«Гони его в шею, паршивца,» – мудро посоветовала старуха. – «Он и маму родную продаст, не моргнув глазом, а уж тебя – как пить дать.»

Ефим сидел на полу, будто голодная, побитая, уличная собачонка, которая с замиранием сердца смотрит на равнодушных к её участи прохожих в поисках сочувствия и жалости, и робкой надеждой на помощь, но в душе понимает, что не получит ничего, кроме лишнего пинка, и подыхать ей сегодня в подворотне от голода и побоев. Надежда в его глазах постепенно сменялась отчаянием.

Жалость, та самая предательская жалость, что зачастую толкает людей на необдуманные, спонтанные поступки – приютить бездомного котенка, щенка или хуже того – ребенка, кольнула юношу в сердце.

«Ладно, я что-нибудь придумаю,» – нехотя пообещал Балаш.

***

Балаш маялся в очереди на досмотр уже три четверти часа. Стражники не торопились. Сейчас они осматривали плоские корзины с клубникой, которые селянка несла на торг. Как будто в них можно спрятать человека, туда и кошка то не поместится. Перед этим служаки долго и сосредоточенно рылись в телеге возмущенного фермера, везущего домой целый ворох гостинцев из города, выуживая из кучи добра то новую лопату, то узорчатую ткань жене на платье, а то и колоду неприличных картинок, что из-под полы предлагают купить сомнительные личности, шляющиеся по тавернам. Покрасневший, ровно помидор, застуканный за неприличным занятием на старости лет фермер быстро уехал под смех собравшейся толпы. Своей дотошностью и неторопливостью стражники зарабатывали изрядную мзду каждое утро от торопящихся на торг или по прочим делам горожан, не желающих понапрасну терять время. Наконец, подошла и очередь Балаша.