Изгнанники: Судьбы книг в мире капитала

На середину 1980-х годов пришлось сорокалетие победы над фашизмом, и в этой связи нельзя не задаться вопросом: как у них, американцев, обстоит дело с книгами о войне. Ответ подсказывает история: США, как известно, долго не хотели вмешиваться в «европейские дела», выжидали, выгадывали и вступили в схватку с фашизмом лишь на третьем году второй мировой. Будучи участником антигитлеровской коалиции, они преследовали вместе с тем свои военно-стратегические и политико-экономические цели. Эту двойственность и зафиксировала американская военная проза. Вместо художественного осмысления причин и уроков тяжелейшего военного и идеологического конфликта чаще встречаешь романы, описывающие — и иногда очень критично — армейские порядки или бескрыло воссоздающие батальные сцены — преимущественно на Тихом океане. В иных публикациях война утрачивала конкретно-историческое содержание, представала как смертоубийственный хаос и бессмысленная бойня — эта, «абсурдистская», линия сделалась особенно заметной, когда американский империализм развязал действительно бессмысленные агрессии в Корее и Вьетнаме. Многие писатели поднимали голос протеста против этих «грязных» войн, и их протест в силу исторической иронии отбрасывал неверную тень на вторую мировую.

С первых послевоенных лет выявилась еще одна тенденция в литературе — официозно-апологетическая. Она многолика, эта тенденция, принимает формы то непритязательного коммерческого боевика, то исторической хроники, но суть ее едина — возвысить Америку и ее вооруженные силы, прославить военную мощь США.

На масштабный показ событий второй мировой войны претендует дилогия Германа Вука и особенно ее вторая книга «Война и память» (1978), открывающаяся авторским обещанием изложить «американский взгляд на войну». Тысячестраничный том охватывает период с Перл-Харбора до Хиросимы, действие переносится с континента на континент, личные судьбы романных персонажей автор старательно переплетает с реальными общественными обстоятельствами. Вместе с главным героем, капитаном первого ранга Виктором Генри, читатель попадает и на Тихий океан, и в Белый дом, и в Советский Союз, куда герой едет представителем президента по делам ленд-лиза.

Внешне Вук держится объективного тона, приводит документальные свидетельства, вроде бы не перетолковывает общеизвестные факты. Однако отбор и организация хроникального материала, выдвижение на первый план одних событий и скороговорка или фигуры умолчания там, где должна бы идти речь о других, едва заметные сдвиги акцентов — все это создает картину верную в малом и искаженную в большом. По Вуку получается, что война выиграна преимущественно благодаря экономическому потенциалу Америки и ее тихоокеанским кампаниям.

Тенденциозность автора еще прямее проявляется в другой романной линии, которая связана с невесткой Виктора Генри Натали и ее дядей Аароном Ястровым, американским литератором, выходцем из Польши, этаким современным Агасфером. Они застигнуты войной в Европе, терпят муки и лишения, Ястров гибнет в Освенциме.

По всему тексту романа рассредоточены, с одной стороны, мемуары вымышленного нацистского генерала Армина фон Роона «Мировая бойня», которые в середине 1970-х годов перевел и издал со своими скупыми комментариями Виктор Генри («Мы должны знать состояние германского духа»), с другой — записки Ястрова, в которых тот пытается дать осмысление национальной судьбы. Нарочитое противопоставление этих двух добавочных текстов и их парадоксальное сближение в некоторых пунктах призваны убедить читателя, будто движущей силой войны была гитлеровская политика геноцида по отношению к евреям. Буржуазно-националистическая установка Вука заключена даже в выборе эпиграфа к роману из библейской книги «Исход»: «Напиши сие для памяти в книгу… Ибо брань у Господа против Амалика (т. е. народа-притеснителя) из рода в род (курсив и разъяснение мои. — Г. 3

.).

С идеями национализма и вообще со всякими разновидностями этнического избранничества, националистической нетерпимости, расизма спорит роман Уильяма Стайрона «Выбор Софи». Мучительны жизненные перепутья Софьи Завистовской, полячки, прошедшей Освенцим и покончившей с собой в Нью-Йорке. Буржуазные политологи, проповедники, писатели много и бесплодно толкуют о том, что есть зло в XX веке. Для Стайрона зло, абсолютное зло — это фашизм, его воплощение — комендант Освенцима Гесс.

Стайрон такой писатель, вокруг которого не утихают страсти. Но «Выбор Софи» — произведение, которое восполняет недостаток историзма даже в лучших американских книгах о войне, даже в беспощадном романе Джеймса Джонса «Только позови» (1978, русский перевод).

Писатель умер от тяжелой сердечной болезни, не дописав три главы романа, который завершил его трилогию, связанную со второй мировой войной.