Изгнанники. Судьбы книг в мире капитала

Не вчера написан изданный в 1984 году роман Томаса Макграта «...Кроме последнего». Выдающийся поэт и прозаик социалистической ориентации словно поверял самой жизнью свое произведение, беспощадно и проникновенно рассказывающее о стачке нью-йоркских докеров в далеком, казалось бы, сорок пятом, сразу после войны. Размах забастовочного движения в стране в последние годы словно заново высветил образы и молодого коммуниста, и продажного профбосса, и портовых рабочих. Динамичным сюжетом, разнообразием романных приемов, глубокими художническими размышлениями о трудностях классовой борьбы в США роман еще раз доказал эстетические и идейные возможности передовой литературы страны.

Гор Видал — самый крупный, может быть, исторический романист в США, обращающийся к переломным периодам национальной истории, чтобы показать изнанку американской демократии. Неизвестно, читал ли Видал Маркса, но его Линкольн в одноименном монументальном романе 1984 года существенными чертами человека и политика приближается к марксову портрету этого выдающегося исторического деятеля, который под влиянием логики событий кровопролитной Гражданской войны проделал эволюцию от осторожного, умеренного республиканца до убежденного борца против рабовладения — и поплатился за это жизнью.

В отличие от Видала к самой что ни на есть жгучей современности обратился Курт Воннегут. Он снова оперирует условными ситуациями и формами, но как же отличен идейно-художественный итог его романа «Малый не промах» (1982, русский перевод) от книги Маламуда. Цель, которой задался художник, прочитывается сразу — предупредить об опасности «игр» с оружием, особенно с оружием массового уничтожения. Роман написан в свойственной Воннегуту язвительно-ироничной, а то и парадоксальной манере, проблема ответственности усложнена, преломляется сквозь личность героя, живущего с сознанием собственной вины и потому «абсолютно нейтрального». Однако авторская позиция ясна, и яснее всего она проявляется в страшных картинах чудовищного эксперимента пентагоновской военщины: над Мидленд-Сити произведен взрыв нейтронного устройства, уничтоживший все стотысячное население этого вымышленного среднезападного города.

На середину 1980-х годов пришлось сорокалетие победы над фашизмом, и в этой связи нельзя не задаться вопросом: как у них, американцев, обстоит дело с книгами о войне. Ответ подсказывает история: США, как известно, долго не хотели вмешиваться в «европейские дела», выжидали, выгадывали и вступили в схватку с фашизмом лишь на третьем году второй мировой. Будучи участником антигитлеровской коалиции, они преследовали вместе с тем свои военно-стратегические и политико-экономические цели. Эту двойственность и зафиксировала американская военная проза. Вместо художественного осмысления причин и уроков тяжелейшего военного и идеологического конфликта чаще встречаешь романы, описывающие — и иногда очень критично — армейские порядки или бескрыло воссоздающие батальные сцены — преимущественно на Тихом океане. В иных публикациях война утрачивала конкретно-историческое содержание, представала как смертоубийственный хаос и бессмысленная бойня — эта, «абсурдистская», линия сделалась особенно заметной, когда американский империализм развязал действительно бессмысленные агрессии в Корее и Вьетнаме. Многие писатели поднимали голос протеста против этих «грязных» войн, и их протест в силу исторической иронии отбрасывал неверную тень на вторую мировую.

С первых послевоенных лет выявилась еще одна тенденция в литературе — официозно-апологетическая. Она многолика, эта тенденция, принимает формы то непритязательного коммерческого боевика, то исторической хроники, но суть ее едина — возвысить Америку и ее вооруженные силы, прославить военную мощь США.

На масштабный показ событий второй мировой войны претендует дилогия Германа Вука и особенно ее вторая книга «Война и память» (1978), открывающаяся авторским обещанием изложить «американский взгляд на войну». Тысячестраничный том охватывает период с Перл-Харбора до Хиросимы, действие переносится с континента на континент, личные судьбы романных персонажей автор старательно переплетает с реальными общественными обстоятельствами. Вместе с главным героем, капитаном первого ранга Виктором Генри, читатель попадает и на Тихий океан, и в Белый дом, и в Советский Союз, куда герой едет представителем президента по делам ленд-лиза.

Внешне Вук держится объективного тона, приводит документальные свидетельства, вроде бы не перетолковывает общеизвестные факты. Однако отбор и организация хроникального материала, выдвижение на первый план одних событий и скороговорка или фигуры умолчания там, где должна бы идти речь о других, едва заметные сдвиги акцентов — все это создает картину верную в малом и искаженную в большом. По Вуку получается, что война выиграна преимущественно благодаря экономическому потенциалу Америки и ее тихоокеанским кампаниям.