Изгнанница (СИ)

Но вот, что касается животных побольше… Где лисы, волки, медведи, не говоря уже об оленях, косулях, кошках, наконец? И маленьких, и покрупнее? В прошлое время, ни один поход за ягодами, грибами, лекарственными травами, не проходил так гладко. Они с девчонками предпочитали, правда, не эту, а восточную часть леса. Там лес был еловым, с сухой землей, смешанной с песком. И несмотря ни на что, ходить по лесу приходилось с оглядкой. От кошек спасал кожаный мешок с корнем чертошника. А вот от псовых лисиц, волка, или рогатого оленя во время брачных игрищ спасало только одно: бегство.

Если не с дикими зверями, то всегда существовала опасность столкнуться лицом к лицу с Лесавками - озорными детьми Лесного Деда и Лесуньи. Мелких пакостей, например, грозно заскрипевшего дерева - вот-вот упадет - можно было не опасаться. Но если втемяшится в голову Лесавки желание поводить тебя по лесу да и вывести на того же волка, особенно если к тому времени ты уже оказалась на порядочном расстоянии от дома?

Кроме Лесавок следовало остерегаться и духов старых деревьев, тех деревьев, которые никогда не рубили. Считалось, что старое дерево обладает душой, и поэтому нужно дать ему возможность спокойно умереть от старости. Но ведь деревья тоже были разными, равно как и их души. Одно дело огромная разлапистая ель, для которой люди представлялись лишь одной из разновидностей тех же лесных кошек. Равнодушная ель погружалась в собственные размышления, до суеты людей ей не было никакого дела. И совсем другое - злопамятный красный клен, у которого когда-то в молодости мальчишка срубил ветку, чтобы сделать себе лук.

Как-то Лорисс довелось увидеть духа ели. Старик Ельник, состоящий из клочьев удивительно плотного тумана, натужено пыхтя, прошел мимо нее. Хорошо еще - не сквозь! И исчез, потерявшись в густых лапах ели, раскинувшихся от ствола на добрые три косые сажени…

Праздничные ботинки, которые Лорисс специально надела первый раз для встречи с Белым Принцем, первое время натирали ноги, но скоро разносились. Свиная кожа размялась, и теперь волей-неволей приходилось думать о том, что произойдет, когда они разваляться. Ответ напросился сам собой. На третьи сутки, Лорисс поняла, что, судя по положению Гелиона на небосводе, она движется в строго определенном направлении: на запад. Скоро она выйдет к реке с задорным названием Кружевница. А вдоль реки и до соседней деревни - Близнецы - рукой подать.

Ближе к вечеру деревья внезапно расступились, и перед изумленным взором Лорисс предстала бесконечная, теряющаяся в дымке роща Вербных деревьев. Никогда еще ей не доводилось видеть столько высоких стройных деревьев. На тонких ветвях не было листьев. Длинные сережки свисали до самой земли. Ярко светил Гелион, и от ровных, ослепительно белых линий зарябило в глазах. Прямые стволы, тонкие ветви, длинные сережки, покрытые белым пухом, все сплеталось в диковинный узор. От малейшего дуновения ветра пух отрывался и летал между деревьями. Вот установилось короткое безветрие, и пух, на миг зависнув в воздухе, падал на землю, застилая ее белым ковром. Стволы Вербных деревьев терялись вдали, и, казалось, нет у рощи ни конца, ни края.

Трава здесь не росла, ступать по свободной от растительности земле, к тому же устланной белым пухом - что может быть приятнее? Лорисс поспешила вернуться в спасительный лес. Сережки висели так плотно, а пуха было так много, что подуй ветер сильнее, она рисковала бы задохнуться в белом вихре, который в отличие от снега не таял на лице. Все это можно было пережить, но пух обжигал и от ожогов предстояло долго лечиться. Если удавалось выжить…

Гелион клонился к закату. Необходимость поиска ночлега сводила Лорисс с ума. Она сидела на поваленном дереве. Уставшие от красок летнего леса глаза не без труда отыскали в густой траве землеройку. Безучастно наблюдая за тем, как та возится с убитым кузнечиком, Лорисс слушала как Заморыш шумно пыхтит за ухом.

Что заставило ее поднять голову, Лорисс не знала. Они появились внезапно, ниоткуда и прямо у нее на глазах. В красном свете заката отчетливо выделялись белые обнаженные тела. На вздувшихся буграх мышц блестели капли пота. Пух, долетевший сюда от Вербных деревьев кружился у их ног.

Мары-морочницы.

Лорисс вскочила, но не успела сделать и шага, как парализующий волю страх пригвоздил ее к месту. Ей бы шептать слова наговора, отгоняющего мороку, ей бы молить о помощи - если девы недавно стали морочницами отпустили бы, смилостивились! Ей бы поминать усопших родственников - глядишь, заступились бы. Ей бы бежать без оглядки, лихорадочно отыскивая свободную от подлеска тропу!

А вместо этого она стояла возле поваленного дерева, удерживая крупную дрожь, что била тело.