Изгнанница

Я не понимала, как можно танцевать без музыки. Но вдруг вспомнила мой сон - танец на снежной поляне под яркой круглой луной. И начала танцевать. Я слышала музыку, она вдруг выплыла из моей памяти. Это была та пьеса, которую мама любила играть, когда у нас было дома пианино. Я плохо пою, но про себя могу услышать мелодию очень точно. Мамина музыка лилась и лилась, невидимые пальцы бежали по клавишам. Они вызывали звуки то нежные, то взволнованные, то печальные. Потом музыка закончилась, и я остановилась.

-Техники никакой, совершенно, - покачал головой один из сидевших за столом. У него были рыжие усы и светло-карие глаза. Мне на секунду стало странно, я ведь еще видела поляну и луну. Но и эта маленькая комната с чужими людьми тоже была настоящей. Но вот снежная поляна растаяла, а тесное душное помещение окончательно стало действительностью.

-Нет, скажу вам, это просто очаровательно, хотя и неумело, - сказала полная дама. А вторая дама, худая, в коричневом узком платье, кивнула.

-Да, пожалуй, но... - снова начал тот, с рыжими усами.

Тут начальник комиссии велел нам выйти и ждать за дверью. В коридоре было уже пусто. Мама устало опустилась на скамейку, а я стала смотреть в окно и гадать, что же они решат. И вот из кабинета вышла та дама, в темно-синем, и улыбнулась мне. Потом обратилась к маме:

-Растанне очень повезло. Мы направим ее в училище при Королевском Театре, на отделение танцев. Принимают туда, правда, с одиннадцати лет, ваша дочь опоздала почти на год. Но если Растанна постарается, то догонит других учениц. Способности у нее есть, однако нужно проявить прилежание и потрудиться. Если же нет... Придется отправить девочку в обычную школу. Было бы жаль - у нее, кажется, в самом деле, талант, и она может стать прекрасной танцовщицей.

Она протянула маме подписанные бумаги и объяснила, что ей следует обратиться к начальнице училища госпоже Фарриста.

На улице было тепло, около луж прыгали воробьи. Повозка, на которой мы приехали, уже исчезла - наверно, отправилась за следующей партией изгнанников. Теперь-то я поняла, почему разрешения на переход границы не выдавали старикам или, наоборот, семьям с маленькими детьми. Ведь с них ничего не получишь. Мы отошли немного от серого здания. Я, наверно, первый раз внимательно осмотрелась вокруг. Широкая улица - два экипажа разъедутся легко, а еще тротуары для пешеходов. Да, вряд ли жители Нартолана переговариваются, как у нас, через улицу, выглядывая из окон. А мы с Гилассой, когда она жила в доме напротив нашего, даже иногда перекидывали друг другу игрушки или еще какие-нибудь вещички.

Мы прошли немного вперед, до небольшого скверика. Там сели на скамейку, и мама выложила и увязала в узелок мои вещи. Мы сидели с ней рядом, и никак не могли встать, чтобы разойтись и отправиться в совсем другую жизнь, и едва ли эта жизнь окажется счастливой. Отсюда мама пойдет на свою мануфактуру, а я в училище при Театре. Сможем ли мы видеться? Как теперь будем жить дальше? Мы ведь никогда раньше не разлучались. Мне было очень тоскливо и страшно. Мама погладила меня по руке, она смотрела мне в лицо тревожно и печально.

-Это ведь только до лета? - спросила я.

-Да, только до лета, - твердо сказала мама.

До училища мы шли пешком, и очень устали. Раза два только останавливались отдохнуть или спросить дорогу. И вот мы - у здания КоролевскогоТеатра (училище находилось в театральном флигеле). Я посмотрела на ступени, ведущие к широким тяжелым дверям, на колонны и страшных крылатых полудраконов-полухимер со свитой каких-то мелких чудищ на фасаде над входом. Вот он, Театр...

Мама присела и платком протерла мои ботинки от уличной пыли и грязи. Отряхнула низ плаща. А потом мы зашли в тот флигель, который справа от основного здания. Одна из тех дам, которая была в Комиссии, объяснила нам, куда идти, и мы знали, что правый флигель - училище, а в левом живут артисты, там малый репетиционный зал, гримировальные комнаты и прочее. Эти две пристройки казались двумя крыльями, а сам Театр - устремленной вперед хищной птицей.

Глава 4