Изгои (Часть 4) (СИ)

– Да, хорошо живёте. – улыбнулся, отходя от недавней стычки, Арбалет. Оказывается, красные зеки запугали даже Администрацию, все друг за другом следят и сдают по инстанциям. Весёленькое дело!

– Эх, быстрей бы доработать, да на пенсию. – продолжал ворчать Риф, человек простой и доброй души. – Год остался. На меня не серчай. За мной семья, дети, внуки. Только бы пенсию получить, а потом хоть куда отсюда: хоть в сторожа, хоть в пастухи…

– Да, ладно, Риф, не гони. Знаю я, какой ты нормальный мужик. А внуки, это – хорошо, это – продолжение нас.

Арбалета до утра закрыли в одиночку, куда обычно запирали тех, у кого не было ещё выписано суток. В этом холодном мешке со всех сторон был только голый бетон. Вместо окна была небольшого размера зарешёченная дыра, через которую в камеру залетал снег и укладывался на полу миниатюрными живописными сугробами. Ни скамейки, ни табуретки в камере не было. Из мебели в этом узилище было только грязноватое ведро, стоявшее в углу и напоминавшее исходящим из него едким запахом о возможности хоть какой-то человеческой жизнедеятельности и в этих преисподних условиях.

Утомлённый этапной суетой, Арбалет присел на корточки и задумался: «Вот и приехал в знакомый лагерёк, и в первый же день угрелся в изолятор. Ладно, хоть свои вещи сумел отстоять. Даже лагерную публику обуяла всеобщая алчность. Народ жиреет и теряет человеческий образ».

Тошно стало Арбалету от пережитого стресса. Несусветная тоска затуманила его, вообще-то приноровившуюся к постоянным страданиям, душу. Мысль улетела из скованного цепями тела и маялась от одиночества где-то в недоступных человеческому разуму далёких местах. Да, щедро одаривала непредсказуемая судьба нашего героя неожиданными подарками! Слабым утешением было то, что именно в таких ситуациях проверялась, закалялась и крепла душа.

Ну для чего человек приходит на эту землю? Арбалету казалось порой, что душа его попала в Ад на переделку, а суетящиеся вокруг него люди – это просто так, мелкие истопники, сами не понимающие смысл и цель своей бесполезной деятельности. А где же правда и справедливость? Есть ли они хоть где-нибудь на этом свете? Или прав предок когда-то, видимо, в крайнем отчаянии, написавший пессимистическое четверостишие:

Пришла пора умирать – подыхай!

Цепляться за жизнь не надо.

А впрочем, и жизнь наша – это не рай,

А слепок смердящего ада.

Нет, надо жить, страдать, идти дальше, чтобы хоть в самом конце разобраться и понять, где истина… или хотя бы где собака зарыта.

Увы, философскими измышлениями было совершенно невозможно согреться в этом собачьем морозильнике. Арбалет встал и принялся ходить туда-сюда по крошечной камере, периодически то приседая, то отжимаясь для кратковременного сугрева. Так, борясь с уральским морозцем, метался он в своей камере до утра. В 12 часов будут «крестины», сколько суток отвалят ему за скандал на этапе? Приходится страдать за своё же сало.

Утром пришла другая смена. Открыв и осмотрев камеру, новый ДПНК с ходу ляпнул:

– Ну шо, блатуем, гражданин? Мы тебя отучим.

На эту многообещающую эскападу должностного лица Арбалет ответил презрительным молчанием. Единственное, о чём он мечтал, это быстрее сходить на «крестины», где начальник колонии раздавал нарушителям режима содержания сутки. Ему просто хотелось лечь и отдохнуть хоть немного: всё тело ныло от усталости ещё со вчерашнего дня (Этапы вообще всегда сильно изнуряют человека и физически и эмоционально). Но когда подошло время идти за «сутками», Арбалета не вывели из камеры. Выждав некоторое время, он постучал в броню (дверь):

– Командир, в чём дело?

Глазок с другой стороны зашевелился.

– Чё хотел?

– Я здесь уже почти сутки. Веди в камеру или выпускай.

– Ага, сейчас. Жди. Придёт ДПНК, ему и задашь вопрос.

Когда Арбалет под конвоем добряка Рифа маршировал в ШИЗО, тот успел сообщить доверительно, что у них в зоне есть одна «отмороженная» смена, в которой собрались одни хохлы, приехавшие на Урал с Западной Украины, видимо, из-за безработицы в тех местах. Сами себя они в шутку называли «бандеровцами». Они отличались от других смен какой-то небывалой жестокостью по отношению к зекам, не гнушались ничем, били и издевались над заключёнными в ШИЗО и на вахте. Творили, что хотели, явно беспредельничали. Сколько на них не писали жалоб зеки и родственники в разные инстанции, мер не принималось никаких. Поговаривали, что у них имелась широкая крыша в Управе. Может быть, и Начальник не связывался с ними из-за этого (Арбалет давно заметил, что в каждой колонии обязательно была своя беспредельная смена, видимо для того, чтобы постоянно держать в страхе своенравных зеков). Даже осмотрительный и осторожный Риф назвал своего коллегу ДПНК Фрола «конченой» мразью.

Когда смена Фрола совершала обход камер штрафного изолятора, Арбалет, сидевший в самом конце коридора, слышал издалека приглушённые удары, крики, невнятные, видимо сдерживаемые, стоны. Наконец, дошла очередь до нашего истомившегося от неизвестности героя.