Изгои Зоргана

В свете луны и редких, наползающих тучах, она смогла четче разглядеть детеныша, сомнений не могло быть — перед нею человеческое дитя. Мальчик или девочка? Для жестоких эльфарских сердец разницы никакой — за ноги и об дерево. Другое дело она! Ведь это она отыскала в лесу человеческое дитя и сердце, ее эльфийское сердце, подсказывало ей, что младенец вполне мог принадлежать ей. Ведь родители, то есть люди, эти жестокие звери, без угрызения совести и морали, бросили его одного в дремучем лесу. В эльсдарском лесу. Благо на беззащитное существо не набросились лесные твари.

Как бы ощутив ее внутреннюю борьбу, младенец заплакал, заголосил на весь дикий лес. Забил ручками и ножками.

Дьен всемогущий, до чего несносны дети!

Лохмотья слезли с нежного тельца, и очам эльфийки предстала шокирующая картина: головку ребенка покрывали редкие светлые волосы, а черты лица имели резкие характерные контуры, и что самое поразительное — это уши. Лисьи ушки! Гладкая кожа и не присущая эльфийской тонкой фигуре полнота. О Дьен всемилостивый, чье это создание?! Какая мать могла породить столь колоритное существо? С такими очевидными признаками полукровства?

Почувствовав ее ужас и трепет, дите заверещало, задрыгало ножками. Пресвятой Дьен, так дите еще мужского пола! Мальчик! Немой крик застрял в ее горле…

Он смешался с ненавистным ревом рогусса за ее спиной…

— Ползи! Ползи, давай!

Орвин дерется сквозь жалящую крапиву и репейник.

— Не останавливайся, лезь! Лезь вперед!

Под нос осталось одно — выругаться.

— Аллон сохрани наши души, я чувствую эльфийскую магию! Магики где-то рядом! — В темноте в гуще бурьяна, Явор задрал голову к верху, и как лесной зверь, втянул ноздрями тяжелый, оседающий туманом, влажный воздух. На дремучие чащи опускался густой туман, холодный и вязкий. Рассветная рябь окрасила серо-фиолетовое небо. Мрачные краски природы. Мрачная ситуация в жизни капитана Бремара и его подопечного — сержанта Орвина.

Наемник затравлено мотал башкой по сторонам, вряд ли звуки леса и передвижения юрких остроухих, долетают до его слуха? Кроме бешеного стука сердца и дрожи в руках, Орвин абсолютно ничего не смог услышать, в данной ситуации. В ситуации, когда человек становится мишенью, а его противники — изощренными и безжалостными мясниками.

Загнанный зверь не только опасен, он еще боится любого шума, шороха и притаившейся, казалось за спиной смерти.

Хруст веток и… Орвина не остановить, в панике он, все так же, ползком, лихорадочно перебирая руками и онемевшими от усталости коленями, ползет без ведомо и цели, вглубь бурьяна.

Крапива жалит. Репьяхи цепляются в одежду и волосы. Колючие ветки царапают руки, а настырные и вездесущие насекомые, умудряются каждую секунду жалить и больно кусать.

Сперва за ноги, а потом за плечо, Явору удалось, наконец, остановить прыткого солдата, прижать к земле и заставить не то, что замереть, но и заткнуть на время рот.

Орвин жадно глотал воздух, сопел, Явор приложил к его губам грязные от земли и песка пальцы, показывая, что надо молчать, не издавать ни малейшего звука.

Хро-о-огггх… хро-о-огггх… хро-о-огггх…

До понимания Орвина долетает смысл всех опасений капитана Бремара, как всегда, они оказались не беспочвенными: очень рядом затаилась опасная тварь — ручной зверь эльфаров.

Зверь не прятался, ломал кусты и молодые деревца, трещало под ногами монстра все, что попадало ему на пути. Такому чудовищу, как рогусс не пристало таиться в дебрях, хищники, отважившиеся с ним соперничать, уже давно успели насытиться охотой и теперь залечь в своих норах, а мелкая живность леса в испуге попрятаться по норам.

Рогусс остановился в десяти метрах от ихнего схрона, принюхался, закружился, выискивая на земле след, противно завыл, призывая к убежищу дайкинов своих сородичей и хозяев.

Сердце Орвина бешено заколотило в груди, всемилостивый Аллон, неужели ты позволишь нам умереть?

По его спине прошлась волна жара — это Явор створил защитное колдовство, скрывая их спины и жизни от клыков монстров. Плетение невидимой волной накрыло их лежку, спасая от гибели.

Тиль-тиль… тиль-тиль-тиль… тиль-тиль…

Орвин зажмурил глаза.

Тиль-тиль-тиль…

Ну, вот и все!

Тиль-ти…

Лошадиный храп оборвал эльфийскую речь.

Тиль-тиль!

Тиль!

Лес словно ожил. Мгновенно показали себя звери остроухих, не таясь и не скрываясь, бросились на лакомую добычу.

Лошади! Как же мог Орвин забыть о скакунах?

Они оставили своих коней на попечение гвардейцев, которые, если не успели удрать, то стали мишенями для эльфийских луков. Здесь уже зависело от удачи. Почему-то Орвину слабо верилось, что неповоротливым армейцам удалось избежать атаки смертоносных стрел. Его предчувствие подтверждало веру.

Храп. Фырканье. Дикое ржание. Галоп.

Орвин отчетливо слышит отдаленный стук подков.

Явор по-прежнему висит на его плечах, наваливаясь всем телом и давя к сырой земле.