Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

Архиепископ обещал рассмотреть просьбу Дэмьена, но до сих пор пока ничего не сделал. Каррас написал письмо и пошел спать.

Он с трудом проснулся в пять часов утра и пошел в часов­ню Уэйджель-Холла. Там Каррас достал гостию[3], вернулся в свою комнату и стал молиться.

«Et clamor mens ad te vemat»,— с болью шептал он.—«Да приблизится к тебе вопль мой...»

Сосредоточившись, Дэмьен поднял гостию со смутным воспоминанием прежней радости. В этот момент он неожи­данно почувствовал на себе пристальный взгляд, светящийся издалека и несущий в себе давно потерянную любовь.

Священник разломил гостию над потиром.

— В мире я оставлю тебя. Мое смирение я отдаю те­бе.—Дэмьен сунул гостию в рот и проглотил вместе с ком­ком отчаяния, застрявшим в горле.

Когда месса была окончена, Каррас тщательно вытер по­тир и осторожно положил его в портфель. Затем быстро встал и пошел на вокзал. Священник торопился на утренний поезд в Вашингтон и уносил в своем черном чемоданчике боль и страдание.

Глава третья

Ранним утром одиннадцатого апреля Крис вызвала по те­лефону своего врача в Лос-Анджелесе и попросила его про­консультироваться у известного психиатра относительно Реганы.

— Что случилось?

Крис объяснила. На другой день после дня рождения она вдруг заметила резкую перемену в поведении и настроении дочери. Бессонница. Раздражительность. Приступы злости. Она разбрасывала вещи. Кричала без причины. Не ела. Вдо­бавок ко всему у нее появился избыток энергии. Она посто­янно двигалась, бегала, топала ногами, прыгала и ломала ве­щи. Совсем не занималась уроками. Выдумала себе несущест­вующего друга. И совершенно ненормальными способами привлекала к себе внимание.

— Например? — спросил врач.

Во-первых, этот стук. С тех пор, как Крис обследовала чердак, она слышала стук еще пару раз. При этом Регана на­ходилась в своей комнате. Когда же Крис входила к ней, стук прекращался. Во-вторых, Регана постоянно «теряла» ве­щи в комнате: то платье, то зубную щетку, то книги, то ту­фли. Она жаловалась, что кто-то «двигает» ее мебель. В до­вершение всего утром после вечеринки в Белом доме Крис увидела, что Карл с середины комнаты передвигает письмен­ный стол в спальне Реганы на прежнее место. Когда Крис спросила его, что он делает, он повторил свои слова «кто-то шутит» и отказался от дальнейшего обсуждения этого вопро­са. Вскоре Регана пожаловалась матери, что ночью, пока она спала, кто-то опять переставил всю ее мебель.

После этого все подозрения Крис слились воедино. Стало ясно, что все это делает сама Регана.

— Ты имеешь в виду лунатизм? Она делает все это во сне?

— Нет, Марк. Она делает это вполне сознательно. Чтобы привлечь к себе внимание.

Крис рассказала и о трясущейся кровати. Это повтори­лось еще дважды, и каждый раз Регана просилась спать вме­сте с матерью.

— Ну уж у этого может быть вполне реальная основа,— предположил врач.

— Нет, Марк, я не говорю, что кровать тряслась. Я сказа­ла, что она говорит, будто кровать трясется.

— А ты уверена, что кровать не трясется?

- Нет.

— Возможно, это клонические судороги,—пробормотал врач.

— Что-что?

— Температура есть?

— Нет. Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спроси­ла Крис.—Вести ее к психиатру?

— Крис, ты говорила про уроки. Как у нее с математи­кой?

— А почему ты спрашиваешь?

— Ты мне не ответила,—настаивал Марк.

— Ужасно. То есть вдруг неожиданно стало очень плохо.

Марк замычал.

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Это один из признаков синдрома.

— Какого синдрома?

— Ничего серьезного. Но по телефону я не хочу строить никаких догадок. У тебя ручка рядом?

Марк хотел посоветовать ей хорошего терапевта в Ва­шингтоне.

— Марк, а ты не мог бы приехать и осмотреть ее сам? — Крис вспомнила про Джэми. Затянувшаяся инфекция. Врач прописал новый универсальный антибиотик. Выдавая лекарство в аптеке, фармацевт недоверчиво посмотрел на нее: «Не хочу тревожить вас, мэм, но это... Видите ли, это совсем новое лекарство, и некоторые врачи из штата Джор­джия считают, что оно вызывает апласстическую анемию в...» Джэми. Джэми умер. И с тех пор Крис больше не доверяла врачам. Только Марку. Да и то не сразу, а по истечении мно­гих лет.

— Марк, ну я прошу тебя,—взмолилась она.

— Нет, я не могу. Да ты не волнуйся. Это очень хоро­ший врач. Возьми ручку.

Молчание. Потом:

— Ну ладно.

Крис записала фамилию.

— Пусть осмотрит ее и позвонит мне,—сказал врач.— И забудь о психиатре.

— Ты уверен в этом?

Марк объяснил ей, что обычно все торопятся с выводами и забывают простую вещь: болезнь тела очень часто начинает­ся с болезни мозга.

— Что бы ты сказала,—продолжал он,—если была бы моим врачом, да простит мне Бог, а я бы поведал тебе, что меня мучают головные боли, ночные кошмары, тошнота, бес­сонница и искры перед глазами. К тому же я постоянно ощу­щаю беспокойство и неуверенность в работе. Ты бы, конечно, сказала, что я нервнобольной!

— Нашел кого спрашивать, Марк! Я-то уж знаю, что ты сумасшедший!

— А ведь это симптом опухоли в мозге, Крис. Проверь тело. Это во-первых. А там будет видно.