Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

— Сразу же. У нее был разбит череп.

Торн застонал и прижал трубку к груди.

— Мистер Торн...

Но Торн уже повесил трубку, он плакал.

В полночь вернулся Дженнингс, его неуклюжая фигура была сгорблена от усталости. Он взглянул на Торна, лежаще­го на кровати.

— Торн?

— Да,—прошептал Торн.

— Я ходил в библиотеки, потом в автоклуб, а потом справился в Королевском Географическом Обществе.

Торн не ответил, и Дженнингс тяжело опустился на кро­вать. Он увидел, что кровавое пятно на рубашке Торна увели­чилось.

— Я выяснил насчет города Меггидо. Название взято от слова «Армаггедон». «Конец света».

— Где он? — безучастно спросил Торн.

— Боюсь, что это порядка пятидесяти футов под землей.

В пригороде Иерусалима. Там сейчас идут раскопки. По-мо­ему, от какого-то американского университета.

Ответа не последовало, Дженнингс лег и расслабился. Он выглядел очень усталым.

— Я хочу поехать туда,—шепотом сказал Торн.

Дженнингс кивнул и протяжно вздохнул.

— Если бы вспомнить имя старика...

— Бугенгаген.

— Бугенгаген?

— Да. И стихи я тоже вспомнил.

Дженнингс недоуменно взглянул на Торна.

— Имя человека, с которым вы должны были встретить­ся, Бугенгаген?

~ Да.

— Бугенгаген — это человек, изгоняющий из людей дья­вола, он жил в семнадцатом веке и упоминался в одной из наших книг.

— Именно это имя,—безучастно ответил Торн.— Я вспомнил все. Все, что он говорил.

— Аллилуйя! — выдохнул Дженнингс.

— «Когда еврей в Сион придет...—почти шепотом начал Торн.—И небеса пошлют комету... И Рим познает свой вос­ход... Мы больше не увидим света».

Дженнингс напряженно слушал его в темноте. Потом, за­вороженный безжизненным тоном Торна, он понял, что в нем что-то резко и бесповоротно изменилось.

— «Из Вечного Моря зверь тот восстанет...—продолжал Торн.—И войско придет, чтобы биться до смерти... Убьет брата брат и свой меч не оставит... Пока не умолкнет послед­нее сердце».

Он замолчал. Дженнингс переждал, пока стихнет сирена полицейской машины, проезжающей внизу, и подошел к окну.

— Что случилось? — спросил он.

— Катерина погибла,—безразлично ответил Торн.— И я хочу, чтобы ребенок тоже умер.

Они прислушивались к звукам на улице, так и не уснув до самого рассвета. В восемь часов Торн позвонил по номеру EI-AI и заказал билеты на дневной рейс в Израиль.

Торн часто путешествовал, но в Израиле никогда не был. Все его знания об этой стране сводились к новостям из газет, а также к его недавним поискам цитат из Библии. Он уди­вился, что Израиль оказался современным государством. Страна, существовавшая еще во времена фараонов, но родив­шаяся вновь только сейчас, в век асфальта и бетона, была по­хожа на огромный кусок штукатурки, брошенный посреди сухой пустыни. Это небо было когда-то свидетелем бегства евреев из Египта; теперь же его сплошь и рядом протыкали высотные здания и гостиницы.

Отовсюду доносился шум строек. Огромные краны насту­пали, словно механические слоны, перенося грузы в своих «хоботах». Город как будто стремился побыстрее разрастись во всех направлениях. Асфальт во многих местах был разбит, и дороги, выстроенные совсем недавно, но уже устаревшие, теперь заново перестраивались. Повсюду висели объявления, зазывающие на экскурсии по Священной Земле. У полиции тоже хватало работы: они проверяли чемоданы и сумки, вы­искивая потенциальных диверсантов.

Торна и Дженнингса задержали в аэропорту, их ссадины и синяки вызывали подозрение. Торн предъявил свой гра­жданский паспорт, чтобы скрыть принадлежность к амери­канской администрации.

На такси они добрались до гостиницы «Хилтон», потом в магазине мужской одежды купили себе легкие костюмы. Жара усиливалась. Пот проникал в рану Торна и вызывал сильную боль. Рана до сих пор кровоточила, и Дженнингс, за­метив это, предложил Торну обратиться к врачу. Но Торн го­рел единственным желанием — найти старика Бугенгагена.

Торн и Дженнингс направились в сторону рынка, спра­шивая всех подряд, слышал ли кто имя «Бугенгаген». Это имя никому ничего не говорило, и они продолжали поиски. Торн был на краю отчаяния; он еле передвигал ноги. Джен­нингс, напротив, был бодр и носился по городу, забегая в ма­газины, на фабрики, проверяя телефонные справочники, и даже один раз побывал в полиции.

— Возможно, он сменил фамилию,—со вздохом сказал Дженнингс на следующее утро, когда они с Торном уселись на лавочке в парке.—Может быть, теперь он Джордж Буген. Или Джим Гаген. Или Иззи Гагенберг.

Через день они переехали в Иерусалим и снял и там ком­нату в небольшой гостинице. Снова и снова продирались они сквозь толпы людей в поисках того, кто хотя бы раз слышал это странное имя. Но все было тщетно.

— Похоже, пора сдаваться,—сказал Дженнингс, выгля­дывая из окна гостиничной веранды.

В комнате было жарко, Торн, обливаясь потом, лежал на кровати.

— Если здесь всего один-единственный Бугенгаген, то у нас нет ни малейшего шанса его отыскать. А пока мы стоим перед фактом, что его вообще не существует.

Он прошел в комнату и стал искать сигареты.