Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Про лекции Амалицкого написали все московские газеты: «Русские ведомости», «Московский листок», «Московские ведомости», «Новости дня», «Курьер», «Русское слово». Только сухие чиновничьи «Губернские ведомости» обошли их стороной.

Тем временем в Варшаве быстро работала «фабрика скелетов», тоже регулярно предоставляя поводы говорить о русских ящерах. Впрочем, большая скорость, как потом оказалось, была скорее недостатком, чем достоинством. Множество костей каменотёсы испортили, начисто соскоблив фигурные украшения с черепов и зачистив кости «под ноль». Череп одной амфибии, который должен отличаться сложной скульптурой, вышел у них гладким как коленка.

Говорят, в Южной Африке один препаратор потратил на очистку похожего скелета всю жизнь. В молодости ему дали глыбу, перед выходом на пенсию он сдал извлечённый из камня скелет[453]

. А в Варшаве всё было поставлено на поток.

В конце 1901 года Амалицкий привёз в Петербург уже три смонтированных скелета: двух парейазавров и одного хищного ящера, а также остатки дицинодонта и «конкрецию с заключённым в ней скелетом ящера, о присутствии которого можно только догадываться». Их демонстрировали в университете, где проходили заседания XI съезда русских естествоиспытателей и врачей. Среди экспонатов они заняли, «конечно, первое место»[454], и «редко кто из членов съезда» не приходил на них полюбоваться[455].

К съезду Амалицкий уже придумал названия некоторым ящерам. Огромного парейазавра он решил назвать в честь геолога А. П. Карпинского: парейазавром Карпинского (Pareiosaurus karpinskii

). Эффектного хищного ящера – в честь Александра Александровича Иностранцева: иностранцевия Александра (Inostranzevia alexandri). Как пошутил The National Geographic, «иностранцевия» – подходящее «ужасное имя для совершенно ужасного создания»[456]

.

Ещё одного хищного ящера Амалицкий планировал назвать в честь великого князя Александра Михайловича[457]. К сожалению, после революции 1917 года, когда вышли первые описания находок, назвать животное в честь члена императорской семьи было немыслимо и про пожелание Амалицкого пришлось забыть…

Показ скелетов не обошёлся без курьёзов. В книге немецкого натуралиста Рудольфа Боммели фраза про событие оказалась построена очень нелепо. Получилось, будто скелеты сами прочли о себе лекцию: «Найденные Амалицким чудовища выступили перед публикой на съезде естествоиспытателей и врачей»[458].

Съезд был грандиозным, на него записалось 3250 человек со всей России. Число участников было так велико, что на всех не хватило членских значков.

На вокзалах Петербурга дежурили волонтёры, которые встречали участников и помогали доехать до номеров. Гостиницы понизили цены для членов съезда, а несколько ресторанов принялись готовить для них особые недорогие обеды.

Участники – натуралисты и доктора – заявили триста докладов самого пёстрого содержания: от деления клеток до социального значения нервной системы. Одни работы доходили до философских обобщений, другие были крайне специализированными. Звучали доклады о чистке зубов, об эволюции аммонитов, о вреде употребления алкоголя детьми, «о влиянии солнечных пятен на климат Российской империи» и о новаторских военно-полевых носилках.

Амалицкий выступил с лекцией «О новых ящерах, найденных в пермских отложениях, развитых по Северной Двине» и сообщил, что отпрепарировано уже восемь скелетов, а всего из найденных конкреций можно собрать «до 40 цельных скелетов»[459].

Затем выступил Иностранцев и с лёгкостью округлил число скелетов до пятидесяти. Это показательно. Всего двумя годами ранее в Петербурге торжественно показывали первый скелет, теперь их считали десятками. Иностранцев напомнил о необходимости устроить особый палеонтологический музей и предложил назвать его в честь императора.