Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Десятками статей дело не ограничилось. Благодаря Амалицкому в начале XX века произошла настоящая словесная баталия между двумя публицистами: известным философом Василием Васильевичем Розановым и знаменитым в те годы, а ныне совсем позабытым писателем Константином Аполлоновичем Скальковским. Спор развернулся на огромных страницах «Нового Времени» – самой популярной русской газеты.

Всё началось с большой статьи Чехова в иллюстрированном приложении к «Новому Времени». В те годы газеты выходили без иллюстраций. Некоторые печатали приложения – тонкие брошюры в десяток страниц с картинками к новостям, фотографиями и шаржами, а также рассказами и фельетонами. Всё это считалось лёгким воскресным чтивом. В таком приложении вышла статья Чехова о раскопках Амалицкого.

Как и свой знаменитый брат, Чехов обладал лёгким пером, снискал известность репортажами, которые печатал под псевдонимом Александр Седой.

Ради статьи об Амалицком Чехов специально ездил в Варшаву посмотреть мастерскую. Его очень впечатлили остовы чудовищ, которые в незапамятные времена бродили по земле «тяжело, массивно и пожирали друг друга». «Мне невольно пришло в голову приятное сознание, что я живу теперь, а не десять миллионов лет назад: жить в одну эпоху с такими всесокрушающими молодцами-хищниками было бы небезопасно», – писал он.

Особенно его поразила величина эпох, отделяющих нас от ящеров. «Удивительная глубь веков и тысячелетий! Как я ни бился, я не мог себе сколько-нибудь ясно представить в уме такого отдалённого времени. Но для учёных людей – геологов и палеонтологов – это не представляет затруднений. Они считают периоды в сотни тысяч лет с такой же лёгкостью, с какою мы считаем годы и десятки лет»[441]

.

Во время разговора Амалицкий пожаловался, что ископаемые кости могут попасть за рубеж, если на север явятся, к примеру, немцы: «Они по части науки – народ ретивый: сейчас налетят и начнут копать для своих музеев. Денег на это они не жалеют… У нас, к несчастью, нет закона, ограждающего допотопные сокровища. Всякий, кому угодно, бери лопату и копай сколько хочешь, но только с разрешения владельца земли».

По словам Амалицкого, стоило бы издать «охранительный закон по этой части, пока ещё наши богатства не расхищены». «Вот напишите-ка об этом, доброе дело сделаете», – попросил он.

Чехов согласился и написал.

Амалицкий в самом деле боялся, что к его линзам без спроса приедут иностранные «охотники за костями». В одной заметке он признавался, что «ежегодно иностранные фирмы через своих агентов делают разведки на костеносность разных мест на Сухоне и Двине»[442]. Трудно сказать, была ли это излишняя подозрительность или правда. Всё же скорее первое.

После осмотра допотопных костей изумлённый Чехов отправился «усердно тянуть пиво», увлёкся и весь вечер ходил из портерной в портерную. Перед тем как сесть на поезд, он пьяным зашёл на телеграф и послал в редакцию сообщение, что умер. Он надеялся прочесть с утра некролог и наконец узнать, каким был писателем и человеком. Телеграмма дошла, наделала шума, но некролог не вышел. «И я был посрамлён», – признавался Чехов в письме своему брату. Там же он назвал Амалицкого «изобретателем парейазавров»[443]

.

Репортаж из мастерской вышел блестящим, его пересказывали и перепечатывали многие газеты. Он попал на глаза Скальковскому, который вскоре всё в том же «Новом Времени» напечатал свой комментарий.

Скальковский посчитал, что Чехов с Амалицким не правы, и «никакого создания нового закона о новом воспрещении (ужасно у нас любят воспрещать!) не требуется».

По его словам, на частной земле и так нельзя копать без дозволения владельцев, а на казённых территориях без разрешения возможно лишь «поверхностное обозрение местности».

Но главным Скальковский посчитал другое. Он полагал, что никакой трагедии не случится, если ископаемые кости достанутся иностранцам. Наоборот, будет польза: их быстрее изучат.