Изобретение империи: языки и практики

Необходимо отметить, что бурятские коммунисты, являясь руководителями автономной республики, не препятствовали поначалу такому развитию событий, а, напротив, в определенной мере способствовали ему. По мнению A.A. Елаева, «монгольская ориентация развития бурятской культуры в то время была возможна потому, что еще отвечала коминтерновским установкам на развитие мировой революции в сопредельных странах Центральной Азии и роли Бурреспублики как „форпоста социализма“ на „Буддийском Востоке“» [735] . Того же взгляда придерживается и Л.B. Курас, который считает, что идея о культурном единстве монгольского мира стала «важным политическим рычагом в имперских планах Коминтерна. Спецификой его деятельности стало использование территории всей Сибири в качестве плацдарма для революционной работы в странах Дальнего Востока» [736] . В этой связи необходимо отметить, что создание национальной автономии для бурят с самого начала рассматривалось большевиками (как на центральном, так и на локальном уровне) в контексте разрешения стратегических целей внешнеполитического курса советского правительства. Еще 14 октября 1920 года Политбюро ЦК РКП (б) приняло постановление «О задачах РКП (б) в местностях, населенных восточными народами», в котором говорилось о необходимости предоставления бурятам национальной государственности. Принятие такого решения объясняется внешнеполитической целесообразностью, о чем свидетельствует реакция на него бурятских большевиков: «…дело установления бурят-монгольской автономии диктуется главным образом соображениями международного характера, имеющими в данный период существования Советской власти первостепенное значение в борьбе с мировым империализмом…» [737] Они подчеркивали, что образование БМ АССР, «внешне являясь демонстрацией советских принципов решения национально-колониального вопроса и политически импонируя всему монголо-тибетскому миру, явится большим плюсом для усиления Советской внешней политики на Дальнем Востоке и в Центральной Азии» [738] . На I съезде Советов республики, состоявшемся в декабре 1923 года, отмечалось, что «работа съезда имеет колоссальное политическое значение. Трудящиеся Монголии внимательно прислушиваются к работе съезда, и съезд этот создаст благоприятную почву для дальнейшего укрепления связи с Монголией. Наш съезд – красный маяк на Дальнем Востоке» [739] . Большевистская риторика наводит на мысль о том, что реализация националистического проекта в отношении бурят, проводившаяся под патронажем компартии, представляла собой один из способов достижения стратегических целей социалистической революции, среди которых самой важной являлась мировая революция. В этом контексте едва ли можно говорить о конкуренции и противостоянии между бурятским национализмом (контролируемым и, в определенной мере, инспирируемым коммунистами), с одной стороны, и большевистским проектом глобального переустройства – с другой. Скорее надо говорить о некоем симбиозе между ними, обусловленном тем, что интересы национализма и большевизма на некоторое время совпали.

В связи с этим большевики рассматривали попытки бурятской интеллигенции активизировать социокультурное взаимодействие как тактический шаг, позволяющий экспортировать революцию на Восток. В ожидании неминуемого распространения революции за пределы границ Советской России как местные, так и высшие лидеры компартии не мешали некоторой ревитализации панмонгольских настроений. Так, в своем выступлении на Первом Великом Хуралдане МНР в ноябре 1924 года М.Н. Ербанов заявил: «Я уверен, что вы (монголы) направите свою деятельность к объединению всех монгольских племен и окажете поддержку и помощь в деле раскрепощения всех малых и угнетенных народностей Азии. Да здравствует объединение всех монгольских племен и счастливое их будущее!» [740] Наиболее четко мысль об экспорте революции на Восток была сформулирована у И. Архинчеева: «…Перед бурятским народом выдвигается задача… стать культурным авангардом среди восточномонгольских племен, носителем и проводником революционных идей нашего времени, прежде всего в Монголии…» [741] Бурятские большевики, таким образом, пытались использовать панмонгольские сюжеты вполне инструментально. При этом они полностью оставались в русле политического курса, определяемого центром, сохраняли по отношению к нему политическую лояльность и не стремились к реализации за счет этих сюжетов собственных властных амбиций (например, они не добивались больших политических прав для бурятской автономии).