Извращенная преданность

Дверь захлопнулась. Я знал, что камера направлена на нас и все записывает. Возможно, Римо наблюдал за нами. Это не имело никакого отношения к Грегу Холлу, все это имело отношение ко мне. Римо испытывал меня. Римо доверял мне настолько, насколько такой человек, как он, мог доверять кому-либо, как он доверял своим братьям, и теперь он чувствовал необходимость проверить меня.

Какая-то часть меня злилась на Леону за то, что она была причиной этого. Римо никогда не сомневался во мне. Никогда. И я поклялся своей кровью никогда не давать ему повода.

Леона оттолкнулась от стены, выглядя смущенной, обнадеженной и испуганной одновременно.

— О, Фабиано, — прошептала она с облегчением. — Я так рада, что ты пришел. Мне было так страшно.

Я не подошел к ней. Я не был спасителем, на которого она надеялась. Она сделала еще шаг в мою сторону, затем остановилась, глядя на меня с гребаной надеждой в глазах. Постепенно надежда исчезла.

— Фабиано? — спросила она еле слышным шепотом.

Я отключил свои гребаные бесполезные чувства. Без Римо я был бы мертв. Все, кем я был сегодня, было благодаря ему. Он спас меня. Я не мог попытаться убить его, даже ради Леоны. И попытка будет всем, что это было. Римо был так же силен, как и я, и его братья все еще были рядом.

Я подошел к Леоне, и она впервые попятилась. Когда она ударилась спиной о стену, я оказался перед ней. Я прижался к ней всем телом и зарылся носом в ее волосы. Камера только сделает вид, что я загоняю ее в угол. Ее сладкий цветочный аромат достиг моего носа.

— Фабиано? — пробормотала она.

Она нерешительно положила руки мне на талию, как будто не была уверена, стоит ли обнимать меня. Это был бы конец всему. Черт, но я хотел обнять ее. Ничего больше.

В пизду меня. В пизду нас.

— Я же сказал, что я плохой, — тихо сказал я.

Она посмотрела мне в глаза, и я знал, что она увидит, именно то, что мне нужно, чтобы она увидела убедившись.

Леона начала дрожать, страх разъедал остатки надежды. Я оторвал ее руки от своей талии, схватил за запястья и прижал их к стене. Я загнал ее в угол своим телом, и она позволила.

Она издала сдавленный всхлип, выражение непонимания. Она уже должна была бороться. Я не мог смириться с этой душераздирающей капитуляцией. Все еще оставалась эта чертова дурацкая надежда. Это было хуже, чем умолять и плакать. Хуже, чем когда-либо, потому что это означало, что она все еще верила, что во мне есть нечто большее, чем хладнокровный убийца.

Возможно, она все еще не понимала, что я должен с ней сделать. Я прижался губами к ее уху.

— Я не могу пощадить тебя. За нами следят. Если я этого не сделаю, это сделает Сото, и я не могу этого допустить.

Ее расширенные от страха глаза уставились на меня.

— Потому что ты не делишься, верно? — несчастно прошептала она.

Я хотел бы, чтобы это было только так.

— Потому что Сото сломает тебя.

— А ты не хочешь?

Мы и так говорили слишком долго. Каждая секунда, которая прошла, могла решить нашу судьбу.

— Как женщина, ты имеешь право выбора, в отличие от мужчин. Ты можешь заплатить своей кровью, как мужчина, или своим телом, — резко сказал я.

Я произнес эти проклятые слова только один раз, и больше никогда. Римо передал задание Сото, потому что я, блядь, не мог этого сделать. Он позволил мне эту гребаную слабость.

Она вздернула подбородок, и я понял, что она обдумывает первый вариант, потому что она скорее будет страдать от боли, чем станет такой, как ее мать. Черт подери!

— Леона, — прошептал я, снова прижимаясь к ней, удивленный отчаянием в своем голосе. Осторожно, Фабиано.

Ты мой силовик.

— Выбери второй. Я могу подделать это, но не другое. — на ее лице отразилось замешательство. — Выбери второй вариант, — снова пробормотал я.

— Второй, — сказала она, смирившись.

Еще не понимая, что я предложил. Она тихо заплакала. Я смотрел, как слезы беззвучно катятся по ее мягким веснушкам. Она посмотрела мне в глаза, а потом кивнула.

— Делай то, что должен.

Я хотел ее с первой же секунды, как увидел, хотел быть тем, кто лишит ее невинности, хотел обладать ею всеми возможными способами. Но не так, не перед гребаной камерой, не жестко, быстро и грубо, как ожидал Римо. Стоит ли рисковать?

Каморра была моей семьей. Моей жизнью.

В самый темный час Римо нашел меня. Он показал мне, чего я стою. Он мог убить меня. Он был чудовищем, но и я тоже.

Леона выдержала мой взгляд. И я принял собственное решение. Нахуй.

— Я постараюсь не сделать тебе больно. Борись со мной и плачь. Это должно выглядеть реально, — прошептал я резко.

Ее глаза наполнились замешательством. Я потряс ее запястья и крепче сжал.

— Играй свою роль, или мы оба облажаемся.

Я бросил на нее предупреждающий взгляд, затем схватил за бедра и бросил на матрас в углу. Она издала испуганный крик, который отразился от стен. Я не дал ей опомниться. Это должно быть убедительно. Я надеялся, что долгое ожидание не вызвало у Римо подозрений, потому что знал, что он наблюдает.

Я взобрался на нее сверху, придавив своим высоким телом. Мой рот вернулся к ее ушам.