К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №23 от 08.06.2010

Здесь стоит уточнить географическое расположение Красного Бора и самой «Медвежьей берлоги». Лесной массив находится в нескольких километрах западнее Смоленска, на левом берегу Днепра (параллельно Днепру проходят Витебское шоссе и железная дорога). Козьи Горы, село Катынь и Катынский лес находятся западнее Красного Бора. Космическая съемка отчетливо показывает, что расстояние между границами лесного массива Красный Бор и Катынским лесом в их современной конфигурации составляет около четырех километров. Это значит, что в период Великой Отечественной войны расстояние «от опушки до опушки» могло быть значительно меньше. Поэтому расстрелять внутри охраняемой зоны, в соседнем лесочке любое количество пленных - хоть польских, хоть советских - вообще не проблема.

«Историки» из ЦК

Сегодня польский мемориал «Катынь» – это образец воинского захоронения. Ухоженные дорожки и монументальные символические надгробья… Погибшие на Смоленщине партизаны могли бы позавидовать такой помпезности, обустроенной на государственном уровне.

…В конце 1980-х и начале 1990-х состоялась череда ритуальных процедур покаяния, начало которым положил Горбачев. Ему подыграл в этом Валентин Фалин**, заведующий международным отделом ЦК КПСС. В сущности, его роль стала ключевой в этой истории: именно этот доктор исторических наук с готовностью лакея доложил Горбачеву, что «поляков убил НКВД». А генеральный прокурор Трубин с такой же готовностью все это «подмахнул».

Так расцвела развесистая историческая клюква под названием «Катынское дело».

А расследование в наше время? А если по всем правилам? Его просто не было. И дело не только в спешке. Любое серьезное расследование предполагает неукоснительное соблюдение необходимых по закону следственных процедур. Да, кое-какие раскопки были, но именно «кое-какие». Следственными процедурами там даже не пахло. И это в ситуации, когда «команда Горбачева» и польская сторона были максимально заинтересованы в «раскрутке» дела.

Нелогично получается. При такой степени политической заинтересованности можно было привлечь любое количество грамотных специалистов по ведению следственных действий, чтобы раз и навсегда закрепить собственную, «правильную» версию событий. Но, похоже, что «историки» из ЦК КПСС знали: закреплять в Катынском лесу было просто нечего. Поэтому ответственное «расследование» поручили группе дилетантов-общественников. Это факт, который говорит о многом.

Федор ВЕЛЯКИН

  P.S. Жители Смоленска не любят мемориал «Катынь». Они ему не верят. А не верят потому, что знают правду. А еще они знают другие окрестные места, куда действительно можно и нужно принести живые цветы, и не только в День Победы.

* «Специальная тройка НКВД» – это чушь по определению. Существовали «особые тройки», в каждую из которых, как правило, входил представитель НКВД. Столь безграмотная формулировка говорит как минимум о том, что следствие не опиралось ни на какую документальную базу. Как говорится, нет слов, одни эмоции… (Здесь и далее прим. авт.)

** В. Фалин жив-здоров, он и сегодня впечатляет своим умом и памятью. Обоснованно жалея о гибели СССР, Фалин обнаруживает выходящую за все разумные рамки личную ненависть к Сталину. Характерно, что от вопросов о Катыни Фалин сегодня уклоняется. Очевидно, что двадцать лет назад именно личная ненависть к бывшему руководителю страны (характерная для выдвиженцев Хрущева) и толкнула его на «признание» Катыни.

ПОЛЯКИ В СИБИРИ

На самом востоке нынешней Кемеровской области есть малая станция Тяжин. От неё тракт к райцентру Тисуль. К нему длинный прямой спуск. Так было в конце марта - начале апреля 40-го. От Тисуля шла грунтовая дорога на Макарак. По ней только на санях. Затем на санях по льду вверх по реке Кия. Путь был твёрдый. Светило яркое солнце. Уже шла обильная верховка. На двух санях мои родители, бабушка Авдотья родом из Сумской области и мы - два малолетних брата - ехали на промывочный пункт Громотуха, приписанного к прииску Ударное. Мать была направлена продавцом магазина в эту глухомань. Отцу дали задание - работать в группе старателей. Промывочный пункт добывал жильное золото. Для этого стояла бутара, а в «тарелке» катались друг за другом два тяжёлых катка, измельчавших золотоносную горную породу. В конце рабочего дня приходила тётя в белом халате, выливала ртуть в конец бутары, перемешивала её с измельчённой породой и снова собирала в стеклянную банку. В домике у неё была налажена перегонка ртути из железной реторты, на дне которой оставалось золото. Так выглядела добыча жёлтого металла на государственном предприятии.