К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

«Дедушка не позволяет мне брать уроки танцев, и поэтому я решила его убить. Тогда мы поедем жить в Лондон, а мама не будет против танцев…»

Я привожу только несколько пассажей, но все они очень важны для понимания.

«Я не хочу ехать в Швейцарию и не поеду. Если мама заставит меня, я ее тоже убью — только мне негде достать яд. Может, я сама его сделаю. Из тисовых ягод. Говорят, они тоже ядовитые.

Юстес меня сегодня очень разозлил. Он говорит — я девчонка, и пользы от меня никакой, и моя сыщицкая работа дурацкая. Небось он не думал бы, что я дура, если бы знал, что я совершила убийство.

Мне нравится Чарлз, но он какой-то глупый. Я еще не решила, на кого я свалю вину за преступление. Может, на Бренду и Лоренса… Бренда противная, говорит, что у меня не все дома, а Лоренс мне нравится — он рассказал мне о Шарлотте Корде[158] — она убила кого-то там в ванне. Но сделала она это не очень-то умело…»

Последний абзац был весьма недвусмысленным.

«Я ненавижу няню… ненавижу… ненавижу. Она говорит, что я еще маленькая. Говорит, что я рисуюсь. Это она подговаривает маму послать меня за границу… Я хочу ее тоже убить — я думаю, на это сгодится лекарство тети Эдит. И если будет еще одно убийство, полиция вернется, и снова станет очень интересно.

Няня умерла. Я рада. Я еще не решат, куда я спрячу пузырек с маленькими таблетками. Может быть, в комнате у тети Клеменси или у Юстеса.

Когда я буду умирать в старости, я пошлю свои записи шефу полиции, и тогда все увидят, какая я великая преступница».

Я закрыл книжечку. У Софии по щекам лились слезы.

— Чарлз, Чарлз, это ужасно. Она маленький монстр… но при этом… жаль ее до ужаса.

Я испытывал те же чувства.

Жозефина была мне чем-то симпатична… И даже сейчас, когда я все знал… Не любишь ведь ты кого-то меньше из-за того, что у него туберкулез или другая смертельная болезнь? Жозефина была, как сказала София, маленьким чудовищем, но чудовищем трогательным. Она родилась с дефектом — криводушный ребенок из кривого домишки.

— А если бы… она не погибла, что бы с ней сталось? — спросила София.

— Очевидно, ее бы послали в исправительное заведение или в специальную школу. Потом освободили бы или на худой конец признали невменяемой.

София содрогнулась.

— Лучше уж так, как есть. Но вот тетя Эдит… Мне невыносимо думать, что она взяла на себя вину.

— Она сама выбрала этот путь. Не думаю, что это получит огласку. Мне представляется, что против Бренды и Лоренса, когда начнется суд, не будет выдвинуто никаких обвинений, и их освободят. А ты, София, — я переменил тон и взял обе ее руки в свои, — ты выйдешь за меня замуж. Я получил назначение в Персию — мне только что стало известно об этом. Мы поедем туда вместе, и ты забудешь о кривом домишке. Твоя мать будет ставить пьесы, отец сможет покупать больше книг, а Юстес скоро поступит в университет. О них больше не надо беспокоиться. Подумай обо мне.

София посмотрела мне прямо в глаза.

— Чарлз, ты не боишься на мне жениться?

— Чего же мне бояться? В бедной маленькой Жозефине сосредоточилось все самое худшее, что есть в вашей семье, а тебе, София, — в этом меня не переубедить, — досталось все самое честное и мужественное. Твой дед был о тебе высокого мнения, а он, судя по всему, редко ошибался. Выше голову, друг мой, у нас впереди будущее.

— Я постараюсь, Чарлз. Я выйду за тебя замуж и сделаю тебя счастливым. — Она поглядела на записную книжечку. — Бедная Жозефина, — сказала она.

— Да, бедная Жозефина, — повторил я.

— И какова же правда? — спросил отец.

Я не привык Обманывать Старика.

— Это не Эдит де Хэвиленд, — сказал я. — Это Жозефина.

Отец понимающе кивнул:

— Я и сам уже какое-то время думал об этом. Несчастное дитя…