К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля

Можно ли изменить прошлое? Или мы должны просто принять его как данность?

Оказывается, можно. То, как мы воспринимаем свой прошлый опыт, зависит не от обстоятельств, а от того, как мы их интерпретировали. Какую историю мы рассказали себе в результате пережитого опыта.

Одно и то же событие может стать глубокой травмой и триггером разрушающего поведения на всю жизнь, а может – источником силы и веской причиной для личной трансформации.

Когда мы меняем свое восприятие прошлого, мы мистическим образом меняем свое настоящее и будущее.

Вот одна из таких историй, которая была главным источником моей боли первые 30 лет жизни. Эта история отравляла мое сознание и отношения, год за годом подрезая мне крылья. До тех пор, пока я не решила ее переписать.

Эта история про моего папу.

У родителей все начиналось очень хорошо. Их история любви бережно хранится в моем детском альбоме. Открываю его и вижу их совместное фото во дворце бракосочетания. Советский постановочный стиль: когда каменное лицо даже на собственной свадьбе считалось эталоном и знаком приличия. Но счастье все равно сквозит на лицах красивых молодоженов. Перелистывая несколько страниц, нахожу ленточку из роддома, на которой написаны мои показатели при рождении, и записочка от папы: «Надюша, поздравляю с рождением Лизки!»

Затем идет много моих детских фотографий: вот я в пеленках, вот на детском стульчике в милейшем белом вязаном сарафане с вкраплениями мелких розочек, вот мама катает меня на качелях, а я заливисто смеюсь.

По фотографиям невозможно понять, что проблемы в нашей семье начались вскоре после моего рождения. Я тоже была не в курсе трудностей, поэтому все детские воспоминания о папе до сих пор отзываются во мне трепетом.

Помню, как он носит меня на руках. Как гуляет со мной в парке. Помню, как он кормит меня завтраком: яйцо всмятку, смешанное с солью и мелкими кусочками черного хлеба. Это единственный завтрак с папой из моих воспоминаний, и я прямо сейчас ощущаю все вкусы его любимого блюда. А еще я помню случай, когда мама спрятала ключи в диванную подушку и попросила меня не выдавать ее папе. Сказала, что они так играют.

После этой игры папа уехал. Так как до этого папа тоже все время уезжал – бóльшую часть года проводил в командировках и приезжал домой несколько раз в месяц, для меня это не было чем-то необычным. Но этот отъезд затянулся, а когда я начала интересоваться: «Где папа и когда он вернется?» мама уклончиво отвечала: «Как только завершит работу».

Постепенно я привыкла к его отсутствию. У меня не было ощущения нехватки любви или развлечений. У меня было много родственников, которые не чаяли во мне души, а по выходным я всегда была с мамой. Напротив нашей квартиры жила замечательная семья. У них была дочь Лена, которая стала моей лучшей подругой. Мы виделись каждый день и практически все праздники проводили вместе.

Еще у меня были четыре двоюродные сестры, ближайшая мне по возрасту сестра Света была на два года старше и тогда была в полтора раза крупнее меня. Мы часто играли вместе во дворе бабушки и дедушки. Ссорились мы редко, но однажды Света проиграла мне в прятки и от обиды как-то некрасиво обозвала меня. Я ответила ей. Она обозвала меня снова. Я дала словесный отпор.

Когда у нее закончились оскорбления, она выкрикнула:

– Да ты вообще безотцовщина!

Я открыла рот, чтобы ответить ей, но поняла, что за такие слова надо наказывать, поэтому ударила ее так сильно, что она заревела, издавая звуки сирены на весь двор. А я сказала ей:

– Еще раз такое скажешь, тебе будет еще хуже.

Я не знаю, где я взяла силы побить двоюродного гиганта, но чувство собственного достоинства тогда было удовлетворено. А вот когда я вернулась домой, я спросила маму:

– Мама, Света назвала меня безотцовщиной.

Мама внимательно посмотрела на меня и спокойно спросила:

– А что еще она сказала?

– Все.

– А ты что сказала?

– А я кааак врезала ей за это, – я сжала губы и потрясла кулаком.

Мама всегда была против кулачных разборок, но тогда даже не разозлилась.

– Мам, но у меня же есть папа, только его временно нет, верно?

– Конечно, дочка. Он очень любит тебя, но, к сожалению, не может жить с нами.

Мне было около семи, и к этому моменту воспоминания о папе были довольно туманными. Мама напомнила о том, какой он замечательный: очень умный (красный диплом университета), красивый (высокий, смуглый, импозантный) – фотографии всегда это подтверждали, талантливый (играет на гитаре и красиво поет), и мне достались все его лучшие черты. А еще папа был сыном Героя Советского Союза, моего деда, И.Д. Бабанова, и, следовательно, у меня была хорошая наследственность. И хотя дедушку я не знала – он ушел из жизни еще до моего рождения, я уже тогда понимала, что у меня есть повод им гордиться.

Многие годы мамина история удовлетворяла мои вопросы. Но по мере взросления меня начало смущать вот что. Если у меня замечательный папа, почему он не общается со мной, не поздравляет меня с праздниками и вообще не проявляет ко мне никакого внимания?

Что со мной не так?