К лучшей жизни (сборник)

– Мы с Васюхой щас половину рогожи увезём, – сказал отец, – потом он привезёт санки, а ты, Яшка, сложишь остальную рогожу, и привезёте с ним.

– Добре, – кивнул Яков кудрявой головой.

Когда с завтраком закончили, Вася с отцом оделись и вышли на улицу. Отец впрягся в санки, а он стал толкать сзади. Санки по свежему снегу катились легко. Со всех улиц почти от каждого дома отъезжали такие же подводы с рогожей. У Мохинских ворот скапливалась очередь, а ворота ещё не были открыты. Они сложили возле крыльца рогожу, и Вася бегом с санками побежал домой. Положили с братом остальную рогожу и повезли туда же. Некоторые любопытные мужики спрашивали отца:

– Сколько же, Тереха, за неделю выткал?

– Две сотни с двумя десятками.

– Здорово, здорово у тебя дело идёт.

– У меня вся семья в работе. В школу ещё не ходят и то тянутся к мочалу. Так чем не две смены! Развернуться теперь есть где.

Заскрипели половицы в коридоре. Вот кто-то медленно спустился по лестницам. Выдвинулся дверной засов, открылись парадные двери. В толпе кто-то тихо произнес:

– Лева Бадуй идет.

На крыльце появился старик Леонтий. Приподнял обеими руками на голове шапку, немного пригнул голову, поздоровался с мужиками. Мужики тоже поприветствовали старика, а кто-то сказал:

– Долго, долго спите, дядя Леонтий. Вон сколько снегу подвалило. Надо было уже подмести возле ворот.

– Что вам, грабена мать, дня не хватит!?

«Старик взял метлу, стоящую в углу возле крыльца, и стал сметать снег с крыльца. Возле палисадника бежала небольшая мохнатая белой шерсти собака Валетко. Добежала до чьих-то санок с рогожей, приподняла заднюю ногу, помочилась и снова побежала мимо другого палисадника к задним воротам и юркнула в подворотню.

Старик открыл распашные ворота и пошёл по двору к задним воротам, выходящим на другую улицу. Взял за ошейник Валетко и посадил на цепь. Сам через другое крыльцо зашёл в дом.

Мужики, кто стоял с санками ближе к воротам, стали завозить санки во двор. Внутри дома, в коридоре на высоких столбах стояла уборная. Стена коридора, на уровне уборной была обколочена наглухо строганными досками, а снизу редко обколочена стоячими досками. На улице было слышно, что кто-то идёт по коридору, потом скрипнула дверь в уборную.

– Гей, мужики, как бы вас не замочить! – крикнула Мария Ивановна, жена Ивана Леонтьевича.

– Ничего, помочите немножко. Подрастём, – ответил кто-то».

Скоро вышел на двор Иван Леонтьевич в тёплом крестьянском полушубке. Черная длинная борода как всегда расчёсана надвое.

В одной руке у него деревянный аршин, в другой – алфавитная книжка-долгушка, в которой велась вся его бухгалтерия. Иван Леонтьевич поздоровался и сказал:

– Заждались, наверное, мужики? Ну, ничего. Мы быстро управимся.

Вышел на двор и старик Леонтий, потом сын Андрей, который заранее уже знал своё дело.

Иван Леонтьевич пересчитывал лежащие на санках десятки, измерял длину и ширину по верхнему кулю, иногда заворачивал половину десятка и просматривал в середине. Потом быстро открывал страницу лицевого счёта, делал запись принятого товара и подходил к следующим. Следом за ним шел старик и проверял почти каждый десяток в отдельности, каждый куль, проверял плотность и влажность.

Тот, кто уже сдал рогожу, сразу же шёл в склад отбирать пучки мочала на следующую неделю. Отобрав сколько нужно, подносили к весам. В складе за порядком следил Андрей. Когда с приёмом рогожи было покончено, приступали к взвешиванию мочала. Андрей вешал на скальных коромысловых весах, которые были подвешены на лёгких цепях за перекладину. Иван Леонтьевич открывал вторично страницу и смотрел, сколько тот или иной крестьянин брал мочала, сколько сдал рогожи, и сколько нужно отпустить на следующую неделю. Были и не согласные. Степан Лисин возразил:

– Мало, Иван Леонтьевич! Свешайте хоть еще один пучок.

– Ну, Господь с вами! Вы, Иван, не переработали мочала с той недели. Рогожи сдали мало. Зачем лишнего набирать? Нет, нет. То, что свешали, вези. Перечтёшь – придёшь. Свешаю ещё. Следующий!