Читаем К. Н. Батюшков под гнетом душевной болезни полностью

С увлечением отдавшись страсти к чтению, он успел самодеятельно подняться на одинаковый с современными ему полигисторами уровень образования. В заботливой литературной выработке самого себя он почерпнул силу одолеть «суровость и упрямство» родного языка и в творческих его тайниках открыл и внес в свои создания никому дотоле не известные тайны красоты и силы художественного выражения. Творчески вжившись в дух родного языка, русский поэт не мог уже не нападать на «хладнокровие и малое любопытство» русской «публики к отечественной словесности» — не мог не бичевать праздномыслие высших светских кружков за «неизлечимую любовь» их к французской словесности, — и, увлекаясь более других современных ему писателей, не мог не выступить смелее их против господства французского языка и духа в общественной жизни и мысли в России. Батюшков прямо назвал «пагубным» простиравшееся на все народы духовное и жизненное владычество французского языка.[62]

В своей «Прогулке по Москве» он беспощадно осмеял привычку высших светских кружков читать одни французские книги. «Теперь мы видим пред собою, — писал он, — иностранные книжные лавки. Их множество, и ни одной нельзя назвать богатою в сравнении с петербургскими. Книги дороги, хороших мало, древних писателей почти вовсе нет, но зато есть мадам Жанлис и мадам Севинье — два катехизиса молодых девушек — и целые груды французских романов — достойное чтение тупого невежества, бессмыслия и разврата. Множество книг мистических, назидательных, казуистских и проч., писанных расстригами-попами (ci-devant soit disant jesuites)[63]
. на чердаках парижских в пользу добрых женщин. Их беспрестанно раскупают и в Москве, ибо наши модницы не уступают парижским в благочестии и с жадностию читают глупые и скучные проповеди, лишь бы только они были написаны на языке медоточивого Фенелона, сладостного друга почтенной девицы Гион» (I, 291).

Наравне с лучшими представителями своего литературного кружка, Батюшков верил и веровал, что не чужая, а своя родная литература должна поднять всё общество на создание национального и государственного величия России. На этой непоколебимой уверенности он основывал и самые сладостные патриотические надежды свои: «…у нас, может быть, родятся философы, политики и моралисты, и, подобно светильникам эдимбургским, долгом поставят основать учение на истинах Евангелия, кротких, постоянных и незыблемых, достойных великого народа, населяющего страну необозримую; достойных великого человека, им управляющего!» (I, 163) Эти светлые упования Батюшков заключил двумя стихами Державина:

Нет в мире царства так пространна,
Где б можно столь добра творить!

«История наша — история народа, совершенно отличного от других по гражданскому положению, по нравам и обычаям, история народа, сильного и воинственного от самой его колыбели и ныне удивляющего неимоверными подвигами всю Европу, — должна быть любимым нашим чтением от самого детства» (I, 69). Так писал Батюшков в 1814 году, т. е. ровно за семьдесят лет до текущего года. В том же «Письме о сочинениях М.Н. Муравьева» Батюшков выписал и упрек, обращенный Муравьевым к своему обществу в неотечественной нелюбви к родной земле и ее истории: «Мы ходим по земле, обагренной кровию предков наших и прославленной отважными предприятиями и подвигами князей и полководцев, которые только для того осенены глубокою нощию забвения, что не имели достойных провозвестников славы своей. Да настанет некогда время пристрастия к отечественным происшествиям, к своим государям, ко нравам и добродетелям, которые суть природные произрастания нашего отечества» (I, 69). В примечании к этой выписке Батюшков прибавил: «Любители истории и словесности ожидают с нетерпением полной „Истории русской“ того писателя, который показал нам истинные образцы русской прозы и в трудолюбивом молчании более десяти лет приготовляет своему отечеству новое удовольствие, новую славу. Его творения будут иметь непосредственное влияние на умы и более всего на словесность» (I, 69).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Борис Годунов
Борис Годунов

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

Александр Николаевич Неизвестный автор Боханов , Александр Сергеевич Пушкин , Руслан Григорьевич Скрынников , Сергей Федорович Платонов , Юрий Иванович Федоров

Биографии и Мемуары / Драматургия / История / Учебная и научная литература / Документальное