К востоку от Берингова пролива

И тот и другой проучились по пять лет в школе. Рано ушли на заработки в город, но постоянной работы долго найти не могли. Прежде чем стать оленеводом, Дэнни был и шахтером в Номе, и рабочим в местном аэропорту. Дугласу везло еще меньше: он то рыбачил в Коцебу, то подрабатывал от случая к случаю на стройках.

Фамилия Кармун происходит от эскимосского имени его отца — Кармонн (перевести это имя на русский язык невозможно). Дети Дэнни имеют наряду с европейскими также эскимосские имена. Одну из дочерей, например, зовут Сейгулик, что значит «Чаинка». Имена других дочерей — Итиктик, Умейлак, — как и имя их деда, на русский язык тоже перевести трудно. В школе, где они учатся, преподают только по-английски. Ученики-эскимосы забывают свой родной язык и, что еще обиднее, стесняются его, рассказывает Дэнни. «Поэтому, — с грустью говорит он, — в моей семье уже не услышишь эскимосской речи, никто, кроме меня г жены, не знает наших эскимосских обычаев». Наверное, потому с таким интересом и даже с завистью смотрит он на детей нашей хозяйки, слушает, как они бойко говорят между собой, с матерью, с другими родственниками по-эвенски.

Шелдон — самый неразговорчивый из гостей, может быть потому, что еще не освоился. Он впервые выезжает не только за границу, но и за пределы Аляски. А сегодня впервые в своей жизни Дуглас произнес тост. Было сказано лишь: «Спасибо вам большое за гостеприимство!» — но настолько от души, от сердца шли эти слова, что затмили иные из произнесенных в тот вечер более долгих и цветистых тостов.

Шелдон и Кармун достигли (для аляскинских эскимосов) высоких постов, стали теперь относительно большими начальниками: у первого в подчинении трое пастухов, у второго — даже пятнадцать. И тем не менее их судьбы во многом типичны для судеб их сородичей. А вот о Вилли Хэнзли этого не скажешь. Он тоже родился в семье охотника, ему тоже родители дали эскимосское имя Тулуяржук («Вороненок»), но явился он на свет явно «в сорочке». Ему удалось получить не только среднее образование, но и учиться в университете — изучать делопроизводство. «Зарабатывать и на жизнь я на учебу было очень нелегко», — говорит Вилли. Его имя известно по всей Аляске и даже за пределами штата. Он не только президент корпорации «Нана», но и член правления аляскинского банка, к тому же не теряет надежды в конце концов стать конгрессменом. Много ли таких процветающих эскимосов в Соединенных Штатах? Конечно, единицы. Быть может, даже всего один!

Вилли рассказывает о корпорации, о том, что она была организована пять лет назад и объединяет пять тысяч эскимосов, живущих, в одиннадцати деревнях северо-западной части Аляски.

— Чем мы занимаемся? На Аляску, в том числе и к нам, в Коцебу, приезжает все больше туристов. Бывает теперь и десять тысяч в год. Надеемся поэтому на доход от развития туристской индустрии. Построили гостиницу, и обслуживаем ее главным образом мы, эскимосы. Строим музей, где будем показывать старинную утварь, которую уже не увидишь в эскимосских домах, искусство резчиков по кости, изделия других умельцев. Вот и маут, что подарили нам ваши оленеводы, тоже попадет в музей. (Строго говоря, маут был подарен Шелдону, но тот, очевидно, не возражает, чтобы аркан хранился в музейной витрине.)

— Конечно, разводим и оленей, хотя их у нас пока немного, всего четыре тысячи. Стремимся хотя бы продавать мясо по доступным ценам своим землякам. Теперь видим, насколько оленеводство может быть доходным. Мы будем увеличивать стада и обязательно используем ваш опыт. Хотим, чтобы приехали к нам ваши оленеводы, на месяц, на два, как инструкторы. Нам бы земли побольше да помощь государства, ученых, как у вас, — говорит Хэнзли.

— А разве вам земли не хватает? Аляска-то большая!

— Аляска действительно большая, но с землей дело обстоит непросто, — отвечает Хэнзли на вопрос Кладки-на. — Примерно треть территории штата занимают оленьи пастбища, но принадлежат они федеральному правительству (то есть правительству США) и для нас недоступны. Наши олени пасутся сейчас только на полуострове Сьюард (как раз напротив Чукотки). И там, казалось бы, есть свободные земли. Однако правительство собирается организовать на них национальный парк. Мы за охрану природы, но где нам тогда пасти оленей?

Хозяева слушают гостей (конечно, с помощью переводчика) очень внимательно, поддакивают, в знак согласия кивают головами.