К востоку от Берингова пролива

Из совхоза мы вернулись в Якутск. Город окутывала густая морозная мгла. Машины ползли по улицам медленно, тускло поблескивая фарами. Деревья и кусты покрылись пышным инеем, словно надели белые шубы, а у человека, вышедшего из дома, сразу спирало дыхание, мороз выжимал из глаз слезы. Именно такая погода стояла в тот день, когда нам предстояло идти в Театр, на балет.

— Балет? — переспросил меня утром Хэнзли. В его вопросе слышались и удивление и усмешка. — А как балерины? Будут танцевать в парках и камиках?

Но балет был настоящий — много света, музыка, Порхающие по сцене балерины. Вокруг нас сидели празднично настроенные зрители, в большинстве якуты, мелькали женщины в нарядных национальных платьях и старинных серебряных украшениях. А в целом это было каким-то не по-зимнему живым И ярким зрелищем. Оно поразило и покорило гостей, особенно Дугласа и Дэнни, которые, как оказалось, на балете и вообще в театре были впервые в жизни.

— Я никак не ожидал всего этого, — сказал мне на обратном пути Вилли.

Гости не ожидали и того, что среди здешних ученых (а мы побывали в институтах биологии, мерзлотоведения, сельского хозяйства) столько якутов, эвенов, эвенков, Самим жителям Якутска это кажется естественным. Профессор Льюик подробно рассказывает Коллегам об Институте арктической биологии Аляскинского университета, где он работает.

— А много ли там ученых-эскимосов? — задают ему вопрос.

— Зеро (ноль), — отвечает Льюик.

Наша поездка в Сибирь заканчивалась. «Ходоки» побывали в опытных хозяйствах, где разводят знаменитых якутских лошадей и яков — недавних вселенцев в Якутию. Гостей принимали в Министерстве сельского хозяйства и в Совете Министров республики. Между делом они ходили в музеи, на выставки, обзавелись, конечно, сувенирами по своему вкусу (многодетного Дэнни, например, больше интересовали детские шарфики и варежки).

И вот подошел час расставания.

Насколько они стали ближе, понятнее, современные аляскинские эскимосы: энергичный мистер Хэнзли, деликатные Дэнни и Дуглас… Как сблизила нас поездка с учеными — профессором Льюиком, доктором Камероном! Сколько у них теперь знакомых и друзей среди сибиряков — оленеводов и коневодов, ученых! И сколько впечатлений о гостях у самих хозяев!

ЗА ОВЦЕБЫКАМИ

В АЛЯСКИНСКУЮ ГЛУБИНКУ

В стороне от торных дорог

Остров Нунивак довольно велик, длиной больше ста километров, расположен близко от материка и находится в очень приметном мес- те, между устьями Юкона и Кускоквима. И тем не менее даже здесь, на Аляске, он известен далеко не каждому.

Это выяснилось еще на пути к нему, в Анкоридже. Администратор гостиницы, взяв в руки советские паспорта (похоже, впервые в жизни), доброжелательно улыбнулся, назвал свое имя, добавив, что он коренной аляскинец. Сказал, что рад приветствовать нас, что нам будет хорошо в этой гостинице («не то что в соседней», — улавливалось в его голосе), наконец поинтересовался, куда же мы держим свой путь. Услышав в ответ: «На остров Нунивак», — администратор пожал плечами.

— Что-то не знаю такого. Это где, в Канаде иди в Калифорнии? — После паузы он добавил — А, вспомнил, так эскимосы называют свои лодки из шкур.

И опять наш собеседник ошибался. Лодку из шкур моржей или тюленей у эскимосов действительно можно увидеть, но называется она умиак, и, кроме сходства в звучании, между этими словами нет ничего общего. Впрочем, ошибка коренного аляскинца не удивительна. Нунивак лежит в стороне от торных морских путей. На острове нет достопримечательностей, о которых пишется в туристских проспектах, и здесь редко бывают приезжие. Словом, это аляскинская глубинка, причем: глубинка со стажем.

Еще до отъезда в Америку я попытался выяснить, когда и при каких обстоятельствах остров был обнаружен и описан. Оказалось, что мнения историков на этот счет расходятся. Большинство считает, что остров нанесен на карты русской экспедицией на шлюпе «Открытие» лишь в 1821 году, то есть почти через сто лет после того, как начались регулярные плавания наших земляков к берегам Аляски. Существует и другая версия. У нее, правда, не так много сторонников, но мне она показалась привлекательной. Будто бы остров был открыт гораздо раньше, еще в 1780 году, при следующих обстоятельствах. Казачий сотник Иван Кобелев с товарищами вышел на чукотских байдарах из Уэлена, направляясь к устью большой реки, где, по слухам, задолго до официального открытия русскими Америки обосновались бородатые белокожие переселенцы из Сибири. Мореплаватели так и не нашли загадочного поселка, но зато побывали на «Укипень острове». (А не был ли это Нунивак?) Тот остров, как пишет сам Кобелев, «от американской землицы отстоит в море например верстах в пятидесяти». (Похоже на Нунивак!) Предприимчивые спутники сотника не мешкая открыли с «укипенцами» торг и наторговали у них шкур — лисьих, куньих, росомашьих.