Каба́

Денис глянул на него, ничего не ответил и загадочно надул щеки.

И они двинулись вверх по склону за тачкой Дениса. По дороге выяснилось, что Денис прыгал вовсе не за ним конкретно, он прыгал вообще; он не распознал в Викторе своего давнего дворового кореша, которых связывало умерщвление кошки. Виктор ожидал вопросов, но их не последовало. Хотя, как прыгальщик с мостов №2, Денис имел право спросить. Но не спросил, зато о себе самом пел соловьем. Он и был соловей. Денис Сомов перестал пересаживаться в квартете с места на место, когда сошел с проторенной дорожки и вспорхнул на веточку. Пусть это был не совсем честный путь, потому как осуществлялся на деньги родителей, пусть спорный путь с точки зрения общественных норм, но – он все же поджег свою персональную сцену. А еще выяснилось, что Денис снова одной ногой в Индии. Его тамошний гуру кислых щей и просветленный, как чищенный пятак, чувак по имени Чандан Чоудари проникся Сомовым (а точнее – возможным финансовым партнерством) и звал его туда. Вместе с Денисом ехали несколько его особо отмороженных адептов.

Он и Виктора позвал. Потому что теперь он, Денис Сомов, ставший сомом-спасателем, в ответе за жизнь Виктора, коли спас ему жизнь. Так глаголит досточтимый Чандан, да и вся восточная философия вторит этой истине, ну а денег у Дениса хватит, чтобы оплатить билет для Виктора. Нужно ехать. Ведь во второй раз его уже не окажется рядом, а если он, Виктор, не просеет себе мозги, то вторая попытка – не за горами. Так задвигал ему Денис, отчаянно раздувая щеки, и Виктор внимал.

Он согласился, не раздумывая. Он мельком подумал, как быть с работой – сейчас он на больничном, но тот скоро выйдет, а он вряд ли успеет метнуться за это время до Индии и назад. По словам Сомова, паломничество займет месяца два. Но тут же Виктор махнул рукой. Он не хотел сейчас сложных решений. По сути, он продолжал плыть по течению, после того как перешагнул через ограду, несмотря на то что оказался спасенным. Он будет решать сложные вопросы потом.

– Ток не бухать,– как бы мимоходом заметил Денис.– Бухать – нельзя. Мы вообще не пьем, это против нашего учения. А Чандан лично кастрирует, если увидит бухим.– Он покосился на Виктора и многозначительно надул щеки.– Шутка. Но с долей правды. Там, в принципе, и не найти нигде поблизости, мы за городом будем, магазинов рядом нет. Просто говорю для сведения.

И Виктор так и не узнал, было ли у него на лице написано, что он алконавт на пенсии, или так совпало.

Ну коли не бухать – то не бухать совсем. И Виктор бросил. Все самые приятности отвыкания он уже пережил – ломку и белочку, а что касается психоза или депрессии – то ему попросту было не до этого. После встречи с Сомовым все круто завертелось, Виктор влился в компанию, познакомился с адептами, кинулся оформлять себе загранник и визу, а еще – увлекся «травкой». Ну а поскольку Виктор с давних пор как-то не тяготел к полумерам, то увлекся он с душой, притом что и прочие адепты во главе с Денисом были членами клуба. Поэтому так случилось, что почти все время пребывания в Индии Виктор ходил обдолбанный, как выпавший из гнезда галчонок, и помнил фрагментами. Самолетом они долетели до Пуны, там Чандан прислал за ними машину – настоящий лимузин с шофером-индусом. Правда, Денис раскрыл, ехидно надувая щеки, что и тачка, и шофер – не Чандана, а заимствованные. Но все же! Денис, Виктор и адепты – несколько парней и девушек, все примерно одного возраста,– забрались внутрь и раскурили «косяк» местного пошиба, которым их снабдил шофер по просьбе Дениса. Виктор отправил чакры в астрал и отрешился от общей болтовни. Да и о какой болтовне может идти речь, ведь он всю жизнь прожил в своем родном каземате из четырех стен, каким ему, особенно в последние годы, казался родной город. Впервые он был хоть где-то, и вдобавок не абы где, а в самой Индии. Он завороженно смотрел на проплывающие мимо улицы незнакомой страны, наводненные велосипедистами, рикшами, битком набитыми автобусами с отсутствующими боковыми стеклами, какими-то телегами, псами, мальчишками и птицами. Почему-то было очень много птиц, нестерпимо много птиц, это был просто край птиц… Или ему так казалось, примерно как с диоксидантами… Потом они выехали за город, и Виктор вдруг осознал, что впервые не ощущает внутри себя Дирижера. Впервые он сам по себе, свободен в выборе и в поступках, впервые он в мире с самим собой. Быть может, и это – фикция, попытка выдать желаемое за действительное, особенно удобная поза при сидении в квартете, которая, тем не менее, также не поспособствует таланту. Но уже только за одно это Виктор был безмерно благодарен своему спасителю, ведь даже в самом отъявленном пьяном угаре он не ощущал себя свободным, не ощущал себя свободным от Дирижера.