Каба́

Чандан указал на них.

– Перед вами – желания людей. И эти желания направлены правильным адресатам. Здесь они в безопасности. Я сам не знаю, что именно там написано. Я не читал. Я всего лишь посредник. Тот, кто исполняет желания, будет решать, стоит просьба того, чтобы быть исполненной или нет. По рассказам людей, которые здесь побывали, почти все – исполнились.

Чандан торжественно надул щеки и проследовал к массивному столу. Он открыл верхний ящик, и в нем оказалась надорванная пачка бумаги – обычная компьютерная бумага с логотипом «HP» на упаковке. Чандан выудил из пачки несколько чистых листов и протянул их Виктору.

– Возьми. Напиши свою историю. Не прошлую, но – будущую. Напиши историю так, как ты хочешь, чтобы она была. А потом приноси сюда, и мы передадим твою просьбу по назначению.

И Виктор написал. У него ушел всего лишь час на то, чтобы исписать три листа формата А4 с двух сторон бисерным почерком. И – забавное дело – едва он сел за стол, как понял, что знает, о чем он будет писать, хотя ранее ни разу об этом не задумывался. Он знает, что хочет помогать людям. Потому что из своей собственной судьбы он выудил ценные уроки, и ему хотелось дальше развиваться в этом направлении и приобретать больше знаний, больше уроков. Ну а в каком возрасте лучше всего помогать заблудившемуся человеку, когда легче его скорректировать и навести на правильный путь? Чем раньше, тем лучше. Если бы кто-то поработал с Виктором в школе, если бы кто-то скорректировал его чувство вины от содеянного греха и, как следствие, патологию в отношении сестры, то все могло пойти совершенно иначе. Кардинально иначе. Это – вопрос шага, быть может, двух. Но и один неверный шаг способен завести в комнату с цепями, и Виктор очутился в ней, и ему просто повезло, что он встретил Сомова и приехал в Индию, но таких как он – единицы, а многим – не повезет. А должно повезти. Виктор будет счастлив, если он хотя бы уравняет это количество. Это – благородное желание. А за благородные желания не наказывают сумасшествием. Игорь Мещеряков бы хмыкнул.

Он писал. Писал о том, как он вернулся в шиномонтажку после долгого отсутствия. Как он скопил некоторую сумму, которая помогла ему поступить заочно в вуз. Как он совмещал в себе два совершенно разных мира – мир трудяг и мир интеллигенции. И как он читал – читал запоями, читал все подряд, наверстывая упущенное, читал, чтобы соответствовать новому миру, в который он рвался, читал, чтобы сбросить оковы и выбраться из комнаты-каземата, читал, чтобы научиться и постичь истины.

Игорь Мещеряков бы хмыкнул.

Виктор попросил. Второй раз в жизни. Попросил и написал свою просьбу на бумаге. Попросил, потому что доверился Чандану. Которому и отнес свои зарисовки. Учитель при нем свернул листы в трубочку, пропихнул в горлышко мутного сосуда бутылочного цвета – воспоминание резануло Виктора, он вспомнил бухло и свою последнюю пассию… точнее, предпоследнюю, если наркотическо-сексуальная связь с девочкой-индийкой вообще можно назвать связью. Потом Чандан закупорил горлышко сургучом и поставил сосуд на полку к остальным.

И все исполнилось. Кто-то услышал его просьбу, или прочитал написанное, и постановил, что желание – достойно воплощения, и Виктор получил ту жизнь, которую сочинил для себя. Он получил ее в деталях. В тот день, корпя над своим трудом, он был сосредоточен на карьере и своих внутренних желаниях на тот момент. Он совершенно упустил из виду, что со временем, даже после столь страшных потрясений, человек все равно начинает тяготеть к семье, к детям. Он запамятовал об этом написать, и случилось буквальное, он так и не обзавелся семьей.

А во время отъезда случилось еще кое-что странное.

Виктор возвращался в одиночестве. Денис Сомов и присные решили еще остаться, к тому же срок визы позволял. А Виктор уже понимал, что нужно и честь знать, к тому же, положа руку на сердце, все равно он здесь не пришей к кобыле хвост. Он, в отличие от остальных, не проникся восточной философией, просто отдохнул и подлечил нервы. Так что при первом удобном случае Виктор Петров свинтил. Денис Сомов поехал провожать его до аэропорта, и там они трижды обнялись, как старые закадычные друзья, они и стали закадычными друзьями за это время, и Денис отчаянно пучил щеки и сдерживал слезы.

А потом сказал:

– Счастья тебе. И удачи. И следи впредь тщательно за тем, какие люди находятся рядом. Гони прочь всяких гулей. Особенно таких, как тот, на мосту.

– Чо?– оторопел Виктор.

– Тот тип на мосту, который тебя бросил. Когда ты сиганул с моста, тип дристанул себе восвояси, я видел.

Денис Сомов ободряюще надул щеки и зашагал прочь. А Виктор вновь покрылся холодным потом, и он ощущал его на протяжении всего полета, невзирая на жару. Тогда в аэропорту он впервые подумал: а что если Чандан тоже не знает всего? Что если Чандан – заблуждался?