Кабинет фей

Сколь ни прекрасны были дары, которыми добрые феи наделили принцесс, — королева не радовалась их благодеяниям, а горевала, что оказалась матерью самого уродливого создания на свете. Взяв дочку на руки, она увидела, что та с каждым мгновением становится все безобразнее, и, хотя и силилась не плакать перед сударынями феями, да все ж не могла сдержаться; тут им стало так ее жаль, что и словами не описать.

— Что же делать, сестрицы, как утешить королеву? — все повторяли они, тут же устроив совет, и наконец сказали ей, что не стоит предаваться такой скорби, ибо наступит день, когда ее дочь станет безмерно счастлива.

— Но будет ли она красива? — перебила их королева.

— Тут нам сказать нечего; ну, право, сударыня, надлежит довольствоваться счастием.

Королева от души благодарила фей и щедро одарила их; а надо сказать, что феи, хоть и были очень богаты, а все-таки обожали получать подарки. Этот обычай постепенно распространился по всему свету и меж всеми народами, и время его не разрушило.

Королева назвала свою старшую дочь Дурнушкой, а младшую Красоткой. Такие имена подходили им как нельзя лучше, ибо Дурнушка, хотя и необычайно умная, была так безобразна, что без слез не взглянешь; сестра же ее с каждым днем хорошела и всех очаровывала. И вот Дурнушка, которой уже минуло двенадцать лет, бросилась к ногам короля с королевой, моля их дозволить ей затвориться в замке Уединения, дабы не огорчать их больше своим ужасным уродством. Они же, несмотря на все ее безобразие, любили ее, так что нелегко им было согласиться, но ведь с ними оставалась Красотка, и это было достаточным утешением.

Дурнушка просила королеву отправить с ней лишь няню да нескольких лакеев в услужение.

— Вам нечего бояться — никому не придет в голову меня похитить, сударыня, — сказала она, — а я, признаться, и сама не хотела бы показываться никому, даже самому солнцу.

Король и королева не отказали ей в ее просьбе, и Дурнушку отвезли в замок, выбранный ею самой. Был он построен несколько столетий назад, и вместо рва с водой его окружало открытое море, плескавшее в окна; погулять можно было лишь в дремучем лесу неподалеку, а вдалеке виднелась голая степь. Принцесса божественно играла на музыкальных инструментах и пела. В таком приятном уединении она и провела два года и даже написала две книги размышлений, пока наконец желание повидать короля с королевой не побудило ее сесть в карету и поехать ко двору. Она прибыла очень вовремя: принцессу Красотку как раз выдавали замуж, и все кругом ликовали; увидев же Дурнушку, сразу помрачнели, а родные даже не поцеловали ее, не приголубили. Только сказали, что она так подурнела, что появиться на балу ей и думать нечего, а если уж так хочется взглянуть на праздник, то для нее оставят маленькую щелочку. Она же отвечала, что приехала вовсе не отплясывать под скрипки, а засвидетельствовать почтение королю и королеве, ибо слишком долго прожила в замке Уединения и соскучилась, но теперь с горечью видит, что им невыносимо ее присутствие, и тогда уж лучше ей вернуться в свою пустыню, где ни деревья, ни цветы, ни ручейки не попрекают ее за уродство. Король с королевой заметили ее огорчение и скрепя сердце разрешили остаться денька на два-на три. Но принцесса, с ее добрым сердцем, ответила, что если проведет столько времени в такой приятной компании, то уезжать ей потом будет слишком горько. Ну, а король с королевой, только и думавшие ее побыстрее спровадить, поспешили с ней согласиться.

Принцесса Красотка, счастливая невеста, одарила ее своей старой лентой, на которой всю зиму носила муфту, а король-жених дал отрез серо-буро-малиновой тафты на юбку. Если бы Дурнушка придавала значение подобным безделкам, она швырнула бы и ленту, и отрезец в столь щедрых дарителей, но ведь она была слишком умна, скромна и благонравна, чтобы показать, как огорчилась. И вот она отправилась восвояси со своей верной кормилицей, и так тяжело было у нее на сердце, что за всю дорогу не проронила ни слова.

Однажды, прогуливаясь по самой тенистой аллее леса, она увидела на дереве огромную зеленую змею, которая, склонив голову, сказала ей:

— Дурнушка, не ты одна несчастна, взгляни, как я ужасен, а ведь, когда родился, был еще красивее тебя.