Качество жизни

- Но вы же должны заниматься всеми моими делами, в том числе и литературными, я правильно понимаю?

- Ну. А при чем тут писательница какая-то?

- Она - это я. То есть я - это она. Почитали бы.

- А. Это успеется.

- Вы однофамилица, это замечательно, я ведь был уверен, что выдумал эту фамилию, что фамилия искусственная.

- Ничего не искусственная. Это мамина вообще-то. Так, - оглядела она меня, - чего будем с имиджем-то придумывать?

- А так, как есть, я не гожусь?

- Годитесь. Но все-таки можно харизмы добавить. Почему, думаете, тот же политолог П. все время в черных очках?

- Харизмы добавляет?

- А то. Или: актер Б. все время в черной шляпе. Можно, конечно, и без этого. Но лучше, когда фенечка какая-нибудь. Фишка. Простая, но эффектная.

Сама Аня была одета без затей и без фишек. Джинсы до того затертые, что казались грязными, впрочем, возможно, они такими и были. Застиранная футболка с какой-то надписью, буквы наполовину стерлись и слиняли. Из босоножек высовываются большие ногти с облупившимся лаком.

И мы поехали на ее небольшом, юрком джипе искать для меня фенечки или фишки.

Прибыли в фирменный магазин, где Аня повела меня смотреть рубашки, брюки (точнее сказать: штаны) и блузы; такую одежду я видел однажды в костюмерной театра, куда попал давным-давно по журналистским делам, и, помнится, простодушно удивлялся: то, что из зала виделось красивым, элегантным, крепко и искусно сшитым, вблизи оказалось засаленной рванью, мешковиной без подкладки, с грубыми швами, с висящими и торчащими отовсюду нитками.

- Сейчас будем мерить, - сказала Аня, выбрав несколько тряпок.

- Вы уверены, что мне пойдет?

- Это всем идет. Это - ..., - Аня назвала имя всемирно известного портного, то бишь кутюрье.

- Вообще-то это уже носили, вам не кажется?

- Бросьте. Идите меряйте!

В кабинке я напялил мятые штаны цвета кофе с молоком (да еще и в каких-то пятнах, будто на них пролили кофе без молока) и такого же колера блузу с костяными пуговицами. Еще бы драную соломенную шляпу, думал я, рассматривая себя в зеркале, и - готовое пугало.

- Как вы там? - нетерпеливо спросила Аня.

- Сами смотрите.

Аня отдернула занавеску и критически оглядела меня. Я ждал, что она расхохочется или хотя бы наконец улыбнется. Но она деловито сказала:

- Я так и думала. Очень идет. Сразу лет на десять моложе, между прочим.

- Да?

Я осмотрел себя еще раз и склонен был с нею согласиться. Слегка нелепо, но есть какая-то в этом свобода и великолепная небрежность.

- Вы не думайте, - сказала Аня, - это повседневная одежда. Нормальную, на выход, мы в другом месте будем смотреть.

- Я надеюсь.

Войдя во вкус, я решил прихватить еще несколько вещей. Аня с помощью продавщиц подносила, я примеривал.

Две продавщицы, молоденькие девушки, о чем-то переговаривались, поглядывая на меня. Наверное, решают, кто мне эта девица, дочь или любовница, думал я. И ошибся. Приблизившись ко мне, пока Аня что-то сосредоточенно рассматривала, одна из девушек, смущаясь, сказала:

- Извините, мы вот тут поспорили, вы Асимов или Анисимов? Извините.

- Мы в газетах фотографию видели, - объяснила вторая. - Но у нас газет этих нет сейчас, вот мы и поспорили.

- А на что? - поинтересовался я.

- Да так, просто на интерес.

- Что ж, вы обе выиграли. Я Анисимов и Асимов одновременно.

- Ой, - сказала одна из девушек, - а вы, правда, муж Виленской?

- Пока нет.

- А правда, что ей на самом деле сорок два года? - спросила вторая.

- Вранье. Двадцать семь.

- Вот так! Я же говорила! - торжествующе воскликнула первая. - А, извините, у вас с собой книг ваших нету? Мы не в подарок просим, мы бы купили. Мы тут заходили в книжный, говорят: скоро будут.

- Да, скоро будут. Придется потерпеть. Специально потом зайду и подарю по книжке. С автографом.

- Спасибо! - хором воскликнули счастливые девушки.

Подошла Аня и, недоброжелательно посмотрев на девушек, сказала:

- Все, больше тут делать нечего, едем дальше.

Мы потратили весь день на покупки. Но фишка или фенечка все не находились. Аня и шейный платок мне повязывала, и что-то вроде амулета с камешками навешивала, и пестрые галстуки нацепляла - все не то.

- Ладно, - сказала она. - Это мы еще подумаем, а пока едем голову в порядок приводить.

- Вы уверены, что надо?

- Конечно. Ирина сказала: обязательно.

- Ну, если Ирина сказала...

Она привезла меня в куафюрное заведение, где над моею головой стали виться сразу две мастерицы.

- В какой цвет? - спросили они Аню, сидящую в сторонке с журналом.

- Меня бы тоже спросить, - подал я голос.

Аня кивком согласилась: клиент сам решит.

Я решил, что мне нужен прежний мой цвет - светло-русый, почти пепельный. Девушки пообещали и выкрасили меня в соломенный цвет с паскудным цыплячьим оттенком.

- Нормально! - оценила Аня.

- Какого черта! - не согласился я. - Я же сказал: светло-русый с пепельным оттенком. Вот такой! - ткнул я в большой картонный лист, на котором, как листья в гербарии, были прикреплены прядки волос самых разных цветов и оттенков.

- Такого по вашему волосу трудно добиться. У вас волос неоднородный, оправдывалась одна из девушек.