Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Но в тяжелые моменты жизни появляются иногда этакие «шестикрылые серафимы», хоть на миг озаряющие существование. Таким ангелом в нашей новороссийской эпопее для малышей явился «полковник» Гребенников. Чуть ли не в день похорон нашего любимого директора, генерала Чеботарева, умершего от тифа, в нашем склепе было особенно холодно. Все жались под одеялами и шинелями, согревались кто как мог. К тому же все были подавлены смертью директора. Это был талантливый педагог, командир и отец – он заменял нам все. Как человек, говоривший на нескольких языках, он особенно был нам нужен в это время, когда приходилось вести переговоры с иностранцами. Первая сотня отдала последний салют из винтовок, и мы с ним расстались. Лежали, жевали «шрапнель», старались не унывать, но уж больно прижимал нас холод. Случилось так, что среди малышей почему-то появился кадет 1-й сотни Гребенников. Малыши его любили. Мы сразу толпой окружили его, жалуясь на нестерпимый холод. Долго не раздумывая, Гребенников взял с собой несколько человек из 1-й сотни, достал подводу и отправился на ближайший дровяной склад. А там восседал один из тех «беззаветно преданных службе не вовремя» служак, которые попадались в интендантском ведомстве. Не учитывая момента, они берегли добро и не задумывались, к кому оно попадет. Bот и случалось, что добро доставалось потом красным, а свои ходили разутыми и раздетыми. Я должен оговориться – Гребенников и вообще выглядел гораздо старше своих лет, а в этот день он был небритым, со внушительной щетиной на подбородке. Это были дни, когда мало у кого из офицеров оставались еще настоящие золотые или серебряные погоны, многие рисовали их на шинелях чернильными карандашами, а некоторые обходились и без этого. Увидев «пожилого» военного, очевидно офицера, и с ним взвод с винтовками, интендант сделался мягче обыкновенного. Он, конечно, спорил, говорил что-то о ведомости, но тон Гребенникова был безапелляционным. «Запишите все на полковника Гребенникова, и все тут!» – небрежно приказал он интенданту, а кадетам дал знак погрузить дрова на подводу. С того дня и до окончания корпуса иначе как «полковником» никто Гребенникова и не называл. А малыши в тот день в первый раз, даже несмотря на выбитые стекла, согрелись по-настоящему.

В Новороссийске пришлось пережить военную тревогу. Однажды на город налетели зеленые; целью их нападения была, как потом выяснилось, городская тюрьма, где сидели их сотоварищи. Комендант города вынужден был просить помощи у кадет 1-й сотни. Сотня вышла «на линию», многие кадеты еле держались на ногах после тифа, но все же решили лучше идти в бой, чем попасть в руки неприятеля. Все, однако, обошлось благополучно; правда, зеленым удалось освободить своих из тюрьмы, но с нашей стороны никаких жертв не было. Часов в восемь утра продрогшие кадеты возвратились к себе.

Эвакуация, несмотря на ходившие до тех пор слухи, началась в общем неожиданно. 22 февраля (по ст. ст.) было приказано выстроиться, быть в полной боевой готовности и со всеми вещами. На грузовики были погружены склад, цейхгауз и денежный ящик с нарядом кадет и под командой генерал-майора Леонтьева. Остальные, в пешем строю, должны были двигаться в неизвестном направлении. Выздоравливающие после тифа тоже кое-как плелись вместе со строем. В результате пришли на набережную, где приказано было всем раздеться, оставить свои вещи и идти принимать горячий душ в портовой бане. Этой операцией пришлось заниматься при всем честном народе, которого в тот день на набережной было очень много; все это проделывалось просто на улице. Сразу же после душа было приказано пригонять новое английское обмундирование. Душ оказался чертовски холодным, а погода стояла совсем не теплая, и читатель может себе представить, что это была за пригонка обмундирования; надевали что попало и как попало, лишь бы спастись от страшного холода. После этого все должны были пройти английскую медицинскую комиссию. Многие из кадет боялись показать комиссии свои истощенные голодом и сыпняком физиономии и, надеясь на кадетское братство, просто стояли за углом и комиссии не показывались. Как ни странно, этот номер прошел благополучно.