Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Утром 25 января два кадета 5-го класса, Василий Гончаров[126], коренной аракчеевец, и Иван Латышев

[127], киевлянин, видя такое положение, по своей инициативе собрали всех оставшихся в здании кадет-киевлян и построили их для выхода в порт. Эта сборная рота вышла из здания корпуса около 10 часов утра; проходя мимо Сергиевского артиллерийского училища, Гончаров и Латышев решили вооружить более рослых и крепких кадет и с этой целью повернули строй в здание училища, где достали винтовки и продолжали свой путь в порт. Чтобы маленькие кадеты не отставали и не терялись, Гончаров и Латышев по очереди менялись местами, один шел впереди строя, другой позади.

По улицам уже шла стрельба и бродили группы «струковцев», банды атамана Струка, и шайки местных большевиков и уголовных элементов. Брат И. Латышева, Сергей, описавший эти события, бывший тогда в составе пулеметной команды, проходившей специальный курс стрельбы из английских пулеметов «виккерс» и «льюис», увидел эту группу кадет уже в порту, строем в одну цепочку, уже при погрузке на тот же английский крейсер «Церес». Его брат, в кадетской фуражке и в полушубке, стоял с винтовкой у трапа, пропуская мимо себя сначала малышей, потом тех, кто был старше.

Пропустив последнего, И. Латышев тоже двинулся, чтобы пройти на крейсер, но был остановлен английским матросом, видимо решившим, что он не кадет, а просто сопровождающий солдат. Настало короткое препирательство, и матрос толкнул его пинком в грудь. И. Латышев немедленно дал сдачи, и настолько успешно, что матрос отлетел на несколько шагов, и тогда Латышев спокойно прошел на крейсер. Его брат с пулеметчиками воспользовались этой заминкой и тоже поднялись на «Церес». Матрос всех пропустил, явно не желая повторения того, что с ним только что случилось, а войдя сам на палубу, втянул на нее сходни. Кадеты с «Цереса» сразу же сошли на баржу, стоявшую у его правого борта, а маленькая группа пулеметчиков осталась на крейсере, в ожидании решения своей дальнейшей судьбы.

Вскоре начался обстрел порта, и пули стали щелкать по броне крейсера. Простояв еще некоторое время, «Церес» отошел на внешний рейд. К ночи пулеметчики были выгружены на маленький катерок, который бросало на волнах как мячик, так что они едва могли на него сойти. Погода все более свежела, поднялось сильное волнение, и катер пошел в море искать транспорт «Анатолий Молчанов». Промерзнув и буквально заледенев от холода, они через час нашли транспорт и, прыгая на сильной волне у борта на своей скорлупе, после долгих криков, ругательств и угроз, добились того, что им был спущен трап, по которому они вскарабкались на высокий борт транспорта. Наутро увидели, что к ним подходит большой черный пароход: это был английский угольщик «Вотан».

Скоро загрохотали цепи лебедок и началась погрузка угля. Во время этой работы, совершенно случайно, С. Латышев обнаружил, что его брат и вся группа кадет-киевлян находятся на «Вотане»; было сразу же решено, чтобы ему перебраться к ним. Оба судна разделяли 5–6 метров пропасти, через которую был переброшен трап. Сначала перекинули вещевой мешок, но английский матрос бросил его обратно, что-то процедив сквозь зубы. Тогда решили выждать темноты; мостки оставили на ночь, так как погрузка угля была не закончена. И с наступлением темноты благополучно, хоть и с риском слететь в море, Латышев перебежал по качавшимся мосткам и присоединился к брату и к кадетам.

Скатившись в трюм, он нашел в угольной яме своих товарищей-кадет, отогревавших руки у электрических лампочек. Большой люк был открыт, и ледяной ветер гулял по трюму. Кадеты кучками, греясь друг о друга, лежали прямо на железном полу или подгребали под себя уголь, все были вымазаны, голодны и крепко мерзли. С ними не было никого из воспитателей корпуса, никто не знал, куда их повезут и где выгрузят. Тут же в углу трюма, в английской шинели и кое-как прикрытый кадетскими одеялами, лежал офицер, которого кадеты единодушно признавали своим начальником и относились к нему с большим уважением и заботой. Это был много раз раненный и еще не оправившийся от ран офицер-доброволец, почти не встававший со своего жесткого ложа. Кое-как проведя ночь в угле и на железе, утром увидели, что подходят к какому-то пароходу, выглядевшему, по сравнению с угольщиком, как нарядная яхта для прогулок. Это был болгарский пароход «Царь Фердинанд»; перебросив трапы, англичане сразу же перевели на него кадет.