Кафедра демонологии

Тем не менее лететь на берег моря, где у какого-то валуна разговаривали Джен и Лорри… Тоже не совсем правильно. Наверное… Она прикрыла глаза, расслабилась. И дочь, и брат были спокойны. Уже хлеб.

– Они придут за мной?

– Лорриан и его сопровождение понятия не имеют, где вы, – холодно ответила Кара. – Никому и в страшном сне не может присниться, что я укрываю вас у себя в комнате.

– Но я не могу вечно сидеть в этой комнате…

– Удивительно, но я тоже так думаю!

– Я не напрашивалась!

– Вы – нет. Моей помощи попросил Томас Кавендиш.

– И кто вы ему? Чтобы вот так помогать?

– Друг.

– Давно ли?

– Лет двадцать, наверное… Я почти ничего не помню. Лишь недавно узнала, что у меня, оказывается, есть взрослая дочь, отчаянно нуждающаяся в любви и заботе. Что мой муж, потеряв меня, пригласил саму Тьму на кисель в свою душу! Но я их не помнила. Совсем. Те, кто любил меня, были стерты из памяти. Но ты? Ты же помнишь. Маму. Отца. Они… Все эти годы над дворцом идет черный дождь. Ты помнишь, что это значит?

– Она выгнала меня из дома.

– Она, испугавшись за жизнь Лорри, бросила в гневе фразу, за которую казнит себя уже почти два десятка лет!

Аль вздрогнула всем телом, видимо, вспомнив, как ее злая шалость чуть не стоила брату жизни. Как гневалась потом мать, когда Лорри превратили обратно. Из крысы в нормального демона. Как вздыхал отец, но так и не сказал ни слова в ее защиту. А ведь она всегда считала себя его любимицей!

И страшные слова:

– Если ты не можешь вести себя как подобает – уходи! Вон из дворца!

Она бежала, а Кини рванул следом. Шахиррра родители подарили ей на девятый день рождения. Черный как смоль, с кроваво-красными глазками и алыми шерстинками на кончике хвоста. Он отправился вслед за ней. И погиб, отдав последние крохи энергии нерадивой хозяйке.

Они даже не успели научиться по-настоящему понимать друг друга. Шахиррр был предан вслепую. Ничего не требуя взамен. А она даже не похоронила его как подобает… Все бы отдала сейчас за ритуальный костер для Кини.

Воспоминания о доме вдруг нахлынули разом, затопив злость и гордость вязкой, похожей на трясину ностальгией, засасывающей все глубже и глубже. Сильные руки отца, подбрасывающие ее вверх. Его улыбка. Переливающийся черным пламенем флакончик маминых духов – «Искра бездны». Ее наряды. И… голос. Она пела ей колыбельную. Единственную песню, которую она помнила.

– Когда я очнулась, никого не узнавала. Не понимала, что мне говорят… Не знала, как я выгляжу… Ко мне приходила женщина. Очень грустная. Она пела колыбельную, когда я сходила с ума от боли. И становилось легче. Первое слово, которое я сказала по-демонски, было «мама». – Кара пыталась достучаться до… До сестры. Но, кажется, сделала только хуже, вызвав ревность.

– А я-то вам, в вашей милой семейке, зачем? Ты заняла мое место, вот и живите счастливо!

– Глупости! Никто не может занять твое место! В сердце родителей его хватит на всех. Ну ладно так себя вести в двенадцать! Но ведь ты уже взрослая! Скоро родится твоя дочь, и…

– И я буду для нее мамой, а не правительницей.

– Хорошо, – внезапно успокоилась Кара. – Это сейчас, в суматохе из-за приезда, демоны ничего не замечают. Ну, какое-то время им еще можно будет морочить голову. Хотя брата я обманывать не хочу.

– Брата… – беззвучно сложились губы демоницы. Она никогда не могла найти общий язык с Лоррианом. Но они ведь были детьми! Неизвестно, как бы сложились их отношения потом. Возможно, они любили бы друг друга. Чувствовали, что никого роднее нет во всей бездне. И вот теперь эта… маска так легко, так привычно называет его братом… Больно…

Аль зажмурилась. Попыталась взять себя в руки и спросила:

– А ты? Ты уже известила своих настоящих родителей о том, что жива?

И тут увидела – Кара смешалась.

– Что? Советовать легче всего?

– Я их не помню. Конечно, спрашивала у Алана. Он говорит, родители отказались от меня из-за того, что я поступила в Академию.

– И что с того?

– Есть мнение среди людей, что женщины-магини – все шлюхи. А это позор. Поэтому… для родителей я умерла в тот момент, когда решила стать магом.

– Чушь какая!

– Наверное. Мне хватает переживаний и воспоминаний, связанных с Аланом и Джен. И потом… зачем? У меня же есть родители. Самые прекрасные родители во всей бездне! И у тебя, кстати, тоже…

Они замолчали. Разговор измучил обеих.

Наконец Аль спросила:

– Ты говоришь, что вспоминаешь?

– Да. Часто и много. Потому что… пью зелье. По иронии судьбы – это мое собственное исследование. Собирала материалы для будущей дипломной работы. Я занималась амнезией… Представляешь?

Лицо Аль было сосредоточенным. Красивые, словно нарисованные чародеем полумесяцы бровей сошлись, будто в поединке.

– То есть ты очнулась в мире демонов и ничего не помнила? Совсем-совсем ничего? Хоть что-то ты помнила? Образы? Запахи? Звуки?

– Да. Я помнила музыку. Красивую. Печальную. Как будто кто-то играл на дудочке. Помнила деревья в цвету. И пахло так… Сладко.

– Сады медовых груш, – проговорила про себя Аль, кивком приглашая собеседницу продолжить.