Как читать романы как профессор. Изящное исследование самой популярной литературной формы

А кроме того, как напоминает нам джойсовский Стивен Дедал, мы находимся в западне «неотменимой модальности зримого». Это громоздкое словосочетание не только напоминает, что произнесший его слишком усердно изучал латынь, но и утверждает, что от визуальной информации никуда не денешься, что воспринимаемое глазом доминирует в нашем сознании. С автором трудно спорить. Джойс как-никак.

Но, допустим, вы читаете роман… (впишите нужное название

). Он похож на то художественное и нехудожественное, что вы читали раньше, – новостные сюжеты, древний эпос, свежие фильмы, биографии героев или злодеев, в конце концов, на другие романы. Почему это вдруг вспоминается? Вы видите

другой текст? Или, может быть, слышите что-то знакомое?

Почти всегда, конечно, слышим мы не совсем ясно, но через какое-то время начинаем лучше различать звуки. Вот вам пример – две книги, одну из которых вы наверняка слышали, а другую стоило бы послушать. Вместе почти со всем своим поколением я открыл Э. Л. Доктороу раньше, чем Джона Дос Пассоса. В частности, его «Рэгтайм» (1975), роман с тремя взаимосвязанными сюжетными линиями и исторической мозаикой. В двух из трех сюжетов действуют люди без имен: Отец, Мать, Младший Брат Матери, Дедушка и Малыш – представители белой семьи среднего класса, проживающие в городе Нью-Рошелл штата Нью-Йорк; Тятя, Мамка и Малышка – еврейские иммигранты, борющиеся за выживание. Среди главных героев имена есть только у темнокожей пары: пианиста, играющего рэгтайм, зовут Колхаус Уокер-младший, а его подругу – Сара. Три эти повествования сплетаются и движутся к концу, одновременно трагическому и духоподъемному, потому что у Доктороу хватает ума сообразить, что никакой рассказ об Америке не может быть одномерным. Это страна свободы и возможностей, но в то же время рассадник расизма и неравенства, место, где иммигрантов ждут с распростертыми объятиями и не видят в упор, где состояния сколачиваются и теряются чуть ли не за одну ночь. Рассказ о судьбах отдельных людей вплетен в большое полотно жизни Америки начала двадцатого века, от Дж. П. Моргана и Генри Форда до трагического любовного треугольника Эвелин Несбитт, Гарри К. Соу и архитектора Стэнфорда Уайта, от Эммы Голдмен до Гарри Гудини и Букера Т. Вашингтона. Все эти исторические фигуры не просто фон для «настоящего» сюжета. Они скорее взаимодействуют с вымышленными героями, формируют отношения любви и дружбы, предлагают помощь или просят о ней, ставят или убирают препятствия, выполняют официальные функции или обделывают свои дела.