Как делаются деньги?

Чтобы увидеть пример того, как это работает, стоит только посмотреть на президентские выборы в Бразилии 2002 года. Когда стало ясно, что Луис да Силва из Партии трудящихся имеет реальный шанс быть избранным, – американская пресса, чтобы подчеркнуть принадлежность партии, стала называть ее исключительно социалистической, или левой Партией трудящихся, – основные игроки на латиноамериканских финансовых рынках начали продавать бразильскую валюту и занимать в ней короткую позицию. К моменту, когда да Силва был избран, реал обесценился более чем на 30 % по отношению к доллару и евро. Секретарь казначейства США Пол О’Нил (бывший глава корпорации, участвовавшей в рынке деривативов) предсказал, что рынок деривативов будет продолжать следить за действиями да Силвы до тех пор, пока он не «убедит их в том, что он не сумасшедший», одержимый перераспределением богатств и социальной справедливостью (процитировано в The New York Times

от 29 октября 2002 года, страница 3). Во время предвыборной кампании оппоненты да Силвы приводили реакцию рынков деривативов в качестве убедительной причины, чтобы голосовать против него[272]

.

По сути, да Силва был избран вопреки мнению рынков деривативов. Тем не менее пространство для экономических маневров было существенно уменьшено к тому моменту, когда он вступил в должность, поскольку большую часть средств, которые он мог использовать для осуществления социальных и экономических реформ, пришлось тратить на погашение внешних долгов, увеличившихся в связи с обесцениванием реала. В этом смысле негативные ожидания от избрания да Силвы, выраженные в колебаниях цен на рынках деривативов, сами по себе имели тяжелые последствия для экономики Бразилии. Это означает, что, когда политики и избиратели оценивают политическую программу, они должны учитывать не только прямые следствия экономических предложений, но и косвенные эффекты, которые они могут оказывать на представления финансовых рынков о последствиях предлагаемой программы. Не имеет значения, правы финансовые рынки или нет, поскольку преобладающие на рынке представления будут мгновенно влиять на процентные ставки, валютные курсы и другие принципиальные индикаторы, напрямую влияющие на национальную экономику. Таким образом, эти представления становятся самосбывающимся пророчеством.

Неизвестные известные рынков деривативов

Заявление о том, что цена конкретного дериватива «отражает» информацию о рынке базового актива, к которому дериватив отсылает, является, проще говоря, утверждением о том, что знание о рынке базовых активов является частью рынка деривативов. Спор между неоклассическими и поведенческими финансами можно понимать как дискуссию о том, насколько рационально это знание учитывает «всю доступную информацию». Вне зависимости от исхода данного спора, он не затрагивает еще один фундаментальный вопрос, касающийся эпистемологии знания, встроенного в рынки финансовых деривативов.

Хорошо известно высказывание Уоррена Баффета о том, что деривативы – это «финансовое оружие массового поражения»[273]. Эта аналогия может послужить поводом обратиться к тому, что Жижек называет «эпистемологией Рамсфелда», для того, чтобы разобраться в типе, или, вероятно, даже типах знания, включенных в состав финансовых деривативов. В 2002 году Дональд Рамсфелд провел пресс-конференцию, в ходе которой он предпринял попытку обосновать американское вторжение в Ирак, несмотря на отсутствие доказательств того, что Саддам Хусейн разрабатывал оружие массового поражения. Рамсфелд разделил различные виды знаний, что затем было развито Жижеком. Вот как он это комментирует, цитируя Рамсфелда: