Как делаются деньги?

За кейнсианским стимулированием финансовых и кредитных рынков последовала вторая волна политических вмешательств. Эти вмешательства касаются государственных фискальных политик. Хотя кейнсианское стимулирование представляется очевидным выбором в случае финансовых и кредитных рынков, режим денежной экономии государственных расходований теперь подается в качестве единственного разумного пути выхода из кризиса. По крайней мере в Европе этот тренд более чем очевиден. В 2012 году правительства стран ЕС подписали финансовое соглашение, обязавшись сохранять дефицит своих государственных бюджетов в строго обозначенных рамках. Между тем политика администрации Обамы в США была менее однозначной, до такой степени, что традиционный баланс между кейнсианской Европой и неолиберальной Америкой несколько сместился. Вот как один комментатор обобщает две волны государственного вмешательства в случае Европы:

Опасаясь финансового Армагеддона, правительства трансформировали частный долг банков в общественный через предоставление финансовой помощи, снижение доходов, более низкий рост, более высокие трансферты и зияющие дефициты. Неизбежным следствием этой политики стал массовый рост государственного долга по всему Европейскому континенту. Если в случае с Грецией желание изобразить это в качестве истории о фискальной безответственности в какой-то мере обоснованно, в случае всех остальных это было бы просто неправдой. Ирландцы и испанцы, I и S

, давшие часть аббревиатуры PIGS (

Portugal, Ireland, Greece, Spain), считались «лучшими в неолиберальном классе» с точки зрения долгов и дефицитов, пока не ударил кризис. Государственный долг является следствием финансового кризиса, а не его причиной[310]

.

Мы видим, как правительства (и европейский пример здесь является наиболее очевидным) ответили на вопрос, поставленный финансовым кризисом – «Кейнсианство или монетаризм?» – (Граучо) марксовской репликой «Да, пожалуйста!» Когда дело касается банков и финансовых рынков, государства применяют кейнсианство. Когда оно касается граждан и простых людей, использующих деньги, государства применяют монетаризм. Впрочем, ситуация здесь более сложная, чем пример простого лицемерия и двойных стандартов. Не то чтобы государство сначала выбирает кейнсианство, а потом монетаризм. Тут мы имеем дело с диалектической логикой, в рамках которой первый выбор приводит к набору обстоятельств, обусловливающих второй выбор. Государственное вмешательство в банковскую систему и финансовые рынки создало огромный государственный долг, представленный затем как раз в виде причины того, почему государство должно сократить свои расходы.

Влияние этой логики только усиливается тем фактом, что государственный дефицит финансируется за счет банковских займов и финансовых рынков. Это означает, что фискальный баланс становится все более уязвимым к колебаниям на этих рынках, в особенности в случае процентных ставок. Из-за этой уязвимости государства должны выбрать такую фискальную политику, которую, по их убеждению, предпочтет «рынок». Перед подписанием финансового соглашения ЕС 2012 года датский премьер-министр от Социал-демократической партии Хелле Торнинг-Шмитт объявила:

Дания посылает предельно ясный сигнал финансовым рынкам о том, что мы проводим ответственную экономическую политику, присоединяясь к соглашению ЕС. Нет сомнений в том, что новые порядки европейской экономической политики являются благотворными и для Дании. Сигнал о том, что и мы соответствуем этим новым порядкам, пойдет на пользу датской экономике.