Как я вернулся в отчий дом и встретил сингулярность

Спустя минуту Дворовой стоял на балконе, поёживаясь то ли от резко усилившегося ветра, то ли от только что увиденного у себя на кухне. Желудок его наполнялся остатками пива, а голова готова была затрещать от количества вопросов, которые мужчина даже толком сформулировать не мог. Оттого смятение переживалось им ещё более болезненно. Нехотя перебирал он картинки в голове: квёлый этот силуэт старухин с поступью знакомой да лицо соседа-извращенца, будто бы некий видеозаказ выполнявшего на потеху таинственных толстосумов, проживающихся где-нибудь в Англии или ещё какой захудалой европейской стране. И всё Дворовому казалось, что была какая-то между ними странная связь. Между ним и этими людьми. Связь тонкая и, может быть, обременённая огромным количеством переменных; она действовала ему на нервы, сплетая из них вычурный эскиз, так неподходящий ко всему, что видел и знал Жора о себе и об этом мире.

Ему следовало проверить остальные каналы. Чтобы просто удостовериться в собственном здравомыслии. Угомонить разыгравшуюся фантазию. Либо же наоборот подтвердить безумную, как весь этот свет, теорию.

Когда Жора включил десятый, динамики стал разрывать объёмный, басистый женский голос. Такой голосище дай бог каждому! Он тоже казался Дворовому знакомым настолько, что резал слух вовсе не благодаря своей мощи, а ощущению какого-то вмешательства «из-за той стороны». Он исходил от женщины, чью фигуру закрывал образ подпирающего дверной косяк подростка, утопавшего в тени коридора, из которого и велась съёмка. Мать отчитывала сына за то, что тот сбрил себе брови. Потом она упрекала его в непослушании и угрожала тем, что лично попросит директора школы больше не удерживать там мальчугана.

– Лучше бы ты мозги себе побрил! – кричала она. – Может, они бы у тебя на место встали.

Чудаковатый малый. Всегда нелюдимый, со взглядом тугим и хмурым. Дворовой не видел его глаз, но узнал этого пацанёнка по походке, когда тот, преследуемый гнётом своей мамаши, удалялся из панорамы экраны. По той же самой походке, какой он вышагивал, спускаясь и поднимаясь по лестнице, роняя при этом неловкое «здрасьте», когда встречал Жору на пути.

А теперь он просто взял и сбрил себе брови. Словно перепутав их с усами. С усами, что по какой-то странной прихоти человеческой природы выросли не в том месте лица.

И всё это происходило в этом доме. В его доме. Всё, что видел Дворовой в этой штуковине. И, похоже, происходило всё это прямо сейчас.

– Ты откуда взялся? – Жора обратился к телевизору, словно к своему старому знакомому, который считался погибшим вот уж как лет десять.

Никакой тебе антенны, никаких проводов, никаких вообще признаков того, что эта устаревшая штука могла рассказать о чём-то большем, чем о белом шуме, который, наверное, даже конспирологам уже не интересен. И всё же, эта машина точно знала, о чём готова была поведать миру, а может только ему, Дворовому. Получалось, что каждый канал был привязан к конкретной квартире согласно её номеру. И ромбики на обоях, в квартире у Воробушкина – разумеется, Жора там их и видел, когда дрель у соседа забирал. Но то было уже лет сто назад. И неужели сосед обои сменить до сих пор не смел? Нет, всё это были не те вопросы. Совсем не те. Они только сбивали. Дома у Дворового в кои-то веки чудо-агрегат неведомый объявился, а он всё об обоях думает!

Как всё это странно и причудливо. И совсем небезопасно, подумал Жора. Он весь встрепенулся и стал по комнате ходить, пока соседка та громогласная, что этажом ниже жила, порядки на кухне наводила, ругаясь и ненавидя всех вокруг так, что динамики у телевизора, казалось, в труху рассыпятся. А старуха та – это Лидия Алексеевна, стало быть. Та самая пенсионерка, что вечно клумбы у подъезда разбивает и следит потом яростно, чтоб никто по ним не ходил. Точно – и в первой квартире как раз обитает. Никак на восьмом десятке не может трёхкомнатные хоромы свои оставить или родственникам передать. Даже домой их к себе не пускает. Всё думает, что корью мутировавшей, специально в Украине выведенной, заразить её пытаются.

– Это что же получается, следят за нами значит? – полушёпотом проговорил Дворовой, чуть ли не дрожа. Он осмотрелся вокруг и тут же принялся каждый на кухне закуток разглядывать, каждый выступ и каждое углубление в стенах, шкафах и на окне с подоконником. Затем бросился в коридор, чтобы остальные помещения в квартире проверить, да только понял, что мест этих, откуда слежка могла быть устроена, ему и за ночь не облазить. Слишком уж изощрённой техника нынче стала – Жора даже сюжет об этом, увиденный как-то по телевизору, вспомнил. Там у одной женщины махонький прослушивающий чип в сумочке ейной всё время был, а она год вот так жила и не ведала ничего, пока сумку ту в туалете общественном не украли. А как вора нашли, так вся схема шпионская и вскрылась.