Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Картина первая. У памятника Садако Сасаки в скорбном молчании стоит Мать. Она слушает песню о девочке с журавликом. И видится ей, что журавлики порхают вокруг ее девочки. Из последних сил Садако хватается за них, они выскальзывают из слабеющих рук ребенка. Жизнь двенадцатилетней девочки из Хиросимы угасает.

Мать в отчаянии бросается к дочери и замирает на месте… Почудилось! Нет дочери, нет.

Мать стоит, безутешная, вспоминает: как же это случилось?

Голос диктора. А было это так…

Картина вторая. Яркий, солнечный, весенний день. На ветвях коренастых деревьев сакуры — японской вишни, словно снежинки, повисли невесомые сережки цветов, простых и махровых, розовых, белых, кремовых.

Раз в году, почти целую неделю, цветет вишня. В это время и начинается праздник. Девушки танцуют «Сакуру». В плавном поэтическом танце весны они рассказывают о цветении вишни, разбрасывают букеты сакуры.

Придет время, и в сады устремятся стаи птиц. Пернатые разбойники будут клевать плоды, их надо разгонять погремушками. А чтобы не было скучно, молодежь исполняет простой, смешной, незатейливый танец с погремушками…

Праздник весны. Праздник сакуры. Жизнь…

И вдруг страшный взрыв потрясает землю.

Кинокадры. Над живописным городом вырос огромный, зловещий гриб, затмивший солнце и радость.

Словно тайфун неимоверной силы пронесся над цветущей вишней, домами, городом. Он принес людям смерть и мрак.

Картина третья. Поникли ветки сакуры, обожженные смертоносными лучами.

Мать мечется из стороны в сторону, пытаясь найти свою дочь среди людей, которых смерть задела черным крылом. Их тысячи, десятки, сотни тысяч… Страшные лучи ослепили, обожгли, испепелили многих.

Люди готовы грудью прикрыть друг друга. Они шлют проклятья небу, пославшему им великое несчастье. Но разве небо виновато в том, что сделала американская атомная бомба! Враги человечества там, за океаном, в Белом доме! Нет, нельзя покориться, нельзя безмолвно погибать! Даже ослепленные могут и должны протестовать, бороться с теми, кто послал на японскую землю черную смерть.

— Не отчаивайся, ослепший друг!

— Не поддавайся, товарищ! Борись!

— Стройся в колонны Непокоренных.

Безмолвно входит Мать. На руках у нее ребенок. Она смотрит на Непокоренных, и мужество возвращается к ней. Мужество и всесильный материнский гнев. Мать становится в строй Непокоренных.

Картина четвертая. Нарастает тайфун народного гнева.

— Проклятье торговцам смертью!

— Хотим мира!

— Долой атомную бомбу! Запретить черную смерть!

Извивается лентой бегущая толпа. Нет, не толпа! Это девятый вал всенародного протеста. Люди полны решимости защитить своих детей. Пламя войны никогда больше не должно коснуться нежных цветов сакуры!

Колонны демонстрантов смыкаются. Они сминают кучку полицейских. В свете прожекторов мелькают полицейские дубинки. Сжаты кулаки Непокоренных. Реют знамена, плывут плакаты…

Грозно качаются ряды: вправо — влево, вправо — влево. И это похоже на волны, которые могут все смести на своем пути.

Сомкнутые руки подняты вверх.

Среди демонстрантов — Мать. Она ничего не забыла. Нет ее Садако, но вместе со всеми она, Мать, отстоит счастье и мир для миллионов других детей[828].