Как писать в XXI веке?

Вы напрасно негодуете на неумеренный тон некоторых нападений на «Мертвые души». Это имеет свою хорошую сторону. Иногда нужно иметь противу себя озлобленных. Кто увлечен красотами, тот не видит недостатков и прощает все; но кто озлоблен, тот постарается выкопать в нас всю дрянь и выставить ее так ярко наружу, что поневоле ее увидишь. Истину так редко приходится слышать, что уже за одну крупицу ее можно простить всякий оскорбительный голос, с каким бы она ни произносилась… Я бы желал, однако ж, побольше критик не со стороны литераторов, но со стороны людей, занятых делом самой жизни, со стороны практических людей…

Вот если бы ты, вместо того чтобы предлагать мне пустые запросы (которыми напичкал половину письма своего и которые ни к чему не ведут, кроме удовлетворения какого-то праздного любопытства), да собрал бы вместо того дельные замечания на мою книгу, как свои, так и других умных людей, занятых, подобно тебе, жизнью опытною и дельною, да присоединил бы к этому множество событий и анекдотов, какие ни случались в околотке вашем и во всей губернии, в подтвержденье или в опроверженье всякого дела в моей книге, которых можно бы десятками прибрать на всякую страницу, — тогда бы ты сделал доброе дело, и я бы сказал тебе мое крепкое спасибо. Как бы от этого раздвинулся мой кругозор! Как бы освежилась моя голова и как бы успешней пошло мое дело!

Николай Гоголь, из публицистического сборника «Выбранные места из переписки с друзьями»

В какой-то момент жизни писателя, когда он уже привык писать и даже немного (или много) публиковаться, обнаруживается, что публичная активность литературным творчеством не ограничивается, хотите вы этого или нет. Обозначившись в пространстве слова как действующее лицо, автор, вы оказываетесь под давлением «окололитературной необходимости» общения с игроками литературного рынка — редакторами, читателями, критиками, другими писателями, журналистами, блогерами и прочими реальными и мнимыми экспертами по той жизни, что отразится в вашем творчестве.

Это значит, что вам пора освоить два последних жанра из обязательной программы литератора — литературное письмо и эссе. Им и будет посвящена эта, последняя глава нашей книги. Я поставила эти жанры в конец, ибо нелепо становиться эссеистом, рассуждающим о своем творческом процессе, или автором писем, призывающим к публикации ваших шедевров, пока самих шедевров и связного процесса их производства еще нет и в помине. Все-таки сначала надо что-то толковое написать, а потом уже рефлексировать об этом, публично убеждать публику присоединиться к вашему восторгу или требовать анализа своих шедевров от занятых людей для СМИ.

И еще нелепо думать, что, будучи писателем, вы сможете сохранить в тайне «личную» переписку с издателем, тем более в наше время электронной связи. И, конечно, вы уже догадались, что, издав эссе в печати, вы услышите «Ну, конечно, это камень в мой огород!» от человека, которого вы даже не знаете и уж точно не имели в виду. В общем, у писателей всегда все личное становится публичным, а все публичное — частным.

Кроме того, написание писем и эссе в финале этой книги заземлит нас с вами, поможет спуститься с горних высот творчества на землю каждодневного писательского усилия по тому, чтобы созданные нами шедевры было кому читать. Ибо, как вы помните из самой первой главы этой книги, именно странное желание быть прочитанным приятно отличает писателя от графомана. А еще писателю важно, чтобы те, кто прочел его и решил высказаться, не разрушили бы жизнь автора, как критик Латунский — психику Мастера.