Как стать леди

– Она решит, что я истеричка, – в отчаянии воскликнула Эмили. – А он подумает, что я вульгарная, глупая, беспокойная особа с дурацкими идеями, что я выставляю его на посмешище. Капитан Осборн – член его семьи. Кто я такая, чтобы обвинять его в преступлении? И все равно, сейчас я уже была бы в этом бездонном пруду, и никто бы ничего не узнал…

Если бы эта история не казалась невероятной ей самой, если бы она была хотя бы немного увереннее в себе, она бы, наверное, не чувствовала себя такой потерянной и одинокой.

Ну конечно, Амира, которая так любила Эстер, должна была ненавидеть ее соперницу. Ревнивая туземка вполне способна на грязные трюки, которые ее извращенному уму могли казаться правильными, потому что служили благой, по ее представлениям, цели. Вполне возможно, что капитан Осборн ничего об этом не знает. Подумав об этом, она вздохнула с облегчением. Ну конечно, он ничего не знает! Это было бы слишком ужасно, слишком опасно, он не способен на такое отчаянное зло!

Но все же, все же… Если бы она упала с лестницы и разбилась насмерть, наказали бы только того, кто отвечал за порядок в доме и допустил такую небрежность. Если бы она оперлась о перила и упала в бездонные черные воды, виновата была бы прогнившая деревяшка. Она промокнула платочком выступивший на лбу холодный пот. Выхода не было.

Зубы у нее отбивали дробь.

– Они могут быть ни в чем не виноваты. Или могут затаить в сердцах убийственную злобу. Я ничего не могу доказать. И ничего не могу предотвратить. О, прошу, молю, возвращайся домой! – воскликнула она в отчаянии.

В голове у нее оставалась лишь одна четкая мысль: ей ничто не должно угрожать. Она должна быть в безопасности. Она наконец призналась себе, облекла в слова то, о чем прежде не позволяла себе и думать.

– Если я сейчас умру, – сказала она с обезоруживающей серьезностью, – он себе этого не простит.

А потом произнесла:

– Не важно, какой нелепой, вульгарной или глупой я могу показаться, я должна сберечь себя, пока не произойдет то, что должно произойти… Я напишу и попрошу его постараться вернуться домой.

Это было именно то письмо, которое попалось на глаза капитану Осборну в стопке другой ожидавшей отправки корреспонденции. Он взял его, чтобы внимательно просмотреть.

Глава 18

Эстер сидела в своем будуаре у открытого окна. Она сама задула свечи, потому что хотела, чтобы ее окружала эта бархатная темнота. За ужином ее муж взволнованно выспрашивал у Эмили об инциденте со сгнившими перилами, все еще бледная Эмили ему отвечала. Сама Эстер помалкивала и была рада, когда смогла под благовидным предлогом наконец-то уйти к себе.

Она сидела в темноте, вдыхала аромат ночных цветов из сада и вспоминала всех известных ей убийц. Некоторые из них когда-то были вполне уважаемыми людьми, но все они все они дошли до такого момента в жизни, когда у них возникла мысль, которая прежде, пока они еще были уважаемыми людьми, возникнуть просто не могла. Мысль, которую они поначалу от себя гнали. Она была уверена, что эти изменения происходили медленно. Поначалу мысль, идея казалась дикой и даже смешной, что-то вроде злой шутки. Потом эта злая шутка все вспоминалась и вспоминалась, пока не переставала казаться смешной и над нею не начинали размышлять. Такое всегда случается, когда чего-то очень хочешь или, напротив, не хочешь, когда сама мысль о том, что ты не можешь чего-то получить или, напротив, вынужден с этим жить, становится непереносимой, доводит тебя до безумия. Мужчина, который ненавидит женщину, но не может от нее избавиться, ненавидит ее лицо, ее взгляд, прическу, звук ее голоса и эхо шагов, которого сводит с ума ее близость и мысль о том, что он никогда не освободится от всего этого, мужчина, который когда-то был вполне обыкновенным, сравнительно покладистым и разумным, постепенно доходит до состояния, при котором удар ножом, выстрел, да и просто удар чем-то тяжелым кажутся не только приемлемым, но неизбежным решением. Или возьмем, например, людей, долго терпевших обиду, людей, терзаемых желаниями и достигших точки, после которой они решили взять силой то, в чем судьба им так долго отказывала. Мысли бурлили у нее в голове, она испытывала даже что-то вроде легкой лихорадки, сидя здесь, в тишине и покое ночи.

Она неделями жила в страшном напряжении, и ее чувства, казалось, утратили всякую связь с действительностью.

Она знала слишком много, но при этом ни в чем не была уверена.

Они с Алеком оба были из тех, кто начинают с дурной шутки, затем вовлекаясь в нее все глубже и глубже. Было невозможно не думать о том, что могло бы им принадлежать, и о том, чего они могут лишиться навеки. Если бы сегодня не проверили вдруг перила, то уже сейчас эта здоровенная, тупая Эмили Уолдерхерст мирно покоилась бы среди водорослей!

– Всех нас ждет неминуемый конец, – сказала себе Эстер. – И ведь все было бы кончено за минуты! Говорят, это совсем даже и не больно.

Губы у нее искривились, она стиснула коленями дрожащие руки.

– Это мысли убийцы, – пробормотала она раздраженно. – А ведь я никогда не была плохой.