Как тебя зовут? Азбука любви

Однако веселье скоро прошло, потоки злобы подкосили мои ноги. Она выплевывала на меня весь свой яд, говорила ужасные вещи. Я не мог сопротивляться, меня разрывало на части от каждого слова, перемешивавшего внутренности в кашу, словно пуля со смешенным центром тяжести. Нанося раны, она получала удовольствие, моя энергия тихо перемещалась в её солнечное сплетение. И как напившийся вампир, она, вскинув отяжелевшую голову, удалилась.

Скорчившись, выжатый до кожуры, я лежал посреди коридора и нюхал куски грязи, отвалившиеся от высоких подошв её криперов. В доме не было ни капли выпивки, ни звука, ни одного живого человека.

Кое-как я выполз на улицу, не собираясь подыхать без глотка вина. В ночном магазине я увидел её. Она убалтывала пузатого дядьку с кейсом под мышкой. Тот криво поулыбался и купил ей бутылку ликера. Меня вынесло, как ядро из пушки.

Они прошли мимо. Домой я добрался пьяный грязный и рухнул на кровать. Это была тяжелая ночь. Мертвая сторона вечности присела на грудь. Я был один, истерзан и в полной мере оценил: nox et solitudo plenae sunt diabolo (ночь и уединение полны злых духов). Тьма окутала меня, и я не покончил самоубийством лишь потому, что двигался с превеликим трудом.

Прошла недели две. Сознание успокаивалось, вернулись аппетит и сон. И все было бы хорошо, если бы я снова не свалял дурака.

Они пришли вчетвером. Самой пьяной была она, с ней мой приятель, у него под боком подружка на ночь, и с ними еще какой-то южанин из тех, кто рулит фруктами на рынке. Оглядывая моё жилище, похожее на собачью конуру, он не понимал, куда его привели. Мужика подцепили буквально у моего дома, и он, купив вина и сигарет, заявился с твердым намерением кого-нибудь отыметь.

Они ввалились, как к себе домой. Она была проспиртована, дай ей дыхнуть на зажженную спичку – весь дом взлетел бы на воздух. Я пробовал их выгнать, но они меня не замечали. Чрезмерная дружелюбность – мой враг. С мыслью, что рано или поздно это закончится, мне удалось заснуть. Глубокой ночью я открыл глаза и услышал, как они возятся на кухне, южанин домогался, она вяло сопротивлялась. Когда я вошел, он уже болтал членом возле её носа, а она со смехом увиливала. Она лишь криво усмехнулась и спросила:

– Где же ты был все это время?

Южанин нехотя надел штаны. Я вывел его в коридор. Он был готов драться. Но тут на кухне что-то упало. Без присутствия людей её сознание отключилось, и она валялась на полу, как сломанная кукла.

– Ты жива, Суок? – спросил я.

С помощью горячего соблазнителя я забросил её тело на диван. В соседней комнате свою полуживую куколку тихо трахал приятель. Скорее всего, он был также невменяем и делал это по привычке. Я находился среди странных людей, их трудно было назвать отбросами общества. Они умели цвести и пахнуть. Но чувствовал я себя, как на помойке, среди гниющего мусора. Если бы не присутствие южного ловеласа, я бы сблевнул прямо на пол.

– Странные вы люди, – уходя, сказал южанин, – я бы никогда не жил с женщиной, которая позволяет себе такое.

От дуновения Божия погибают, от духа гнева Его исчезают. Чем я прогневал Его? Чем прогневал Ян Кертис, затянувший удавку на шее, напевая: «love will tear us apart again…» Я прилег рядом на диван. Она завозилась, увидев кошмар. Завтра она ничего не вспомнит, будет смеяться и удивленно махать руками, и еще одна печать лжи тенью ляжет на её лицо. И тут я почувствовал, как мой член, уловив дыхание её влагалища, вытянулся в струну. Ему было наплевать, что думаю я. Когда встает член, Бога нет. Её чрево тоже уловило моё желание, и не успел я зевнуть, как она сама наделась на меня, так и оставшись лежать ко мне спиной. Её тело изогнулось и задрожало. Решив, поставить точку в игре, я выплеснул в неё вместо семени поток серной кислоты, впрочем, совершенно безобидной для её внутренностей. Она даже и не поняла, кто это был. Опустошив себя, я успокоился, понимая, что не меньший безумец.

Она лежала рядом, а я разговаривал с её бездыханным телом:

– Только не говори, что наша любовь была похлебкой, и насколько первые ложки были горячи, настолько последние холодны до отвращения. Это не так, бл**!

Она засопела в ответ.

– Никто не поймет, что произошло между нами. Мы и сами вряд ли поймем. Но такие уроки любви не проходят бесследно, я выучил наизусть боль и страдания. А ты уже давно знаешь, как избавляться от привязанностей. Нам нечего больше преподать друг друга.

Высказавшись, я удовлетворенно замолчал. Потом принял душ, оделся в чистое и вышел на улицу. Звезды над головой с любопытством наблюдали за мной, я поговорил и с ними:

– Эта была любовь? Это была любовь. Но не та любовь, что спасла бы меня. А та, которую нужно спасать. Это была любовь, которая растерзала меня, раньше, чем я успел мяукнуть.