Как убить свою семью

Когда я все это обдумала, мое тело начало расслабляться, и я почувствовала, как тревога покидает меня. Я пыталась взять себя в руки, прокручивая в памяти цепочку событий. Минутная паника была допустимой — не каждый день женщина, которой вы вроде как желали смерти, на самом деле умирает прямо у вас на глазах. Но нельзя паниковать дольше — это слишком щедро для нее и травмирующе для меня. Даже если это был очевидный несчастный случай, мне придется отвечать на вопросы. Я попала под пристальное внимание полиции, что могло привести к катастрофе. Если б я не держала себя в руках, то усугубила бы ситуацию.

К тому времени, когда детектив поднялся наверх, я согрелась, протрезвела и заучила свою историю. Мужчина представился Грегом Баркером и сразу назвал меня Грейс, усевшись на синий бархатный диван, и подтянул брюки так, чтобы были видны его желтые носки. На них были маленькие хот-доги. Надеюсь, его дети подарили ему их на День отца, и он натянул их в темноте, когда собирался. Нет оправдания забавным носкам на взрослом мужчине. Особенно на том, кто расследует трагическую смерть в пять утра.

Детектив Баркер был довольно резок, не в плохом смысле. На самом деле я это оценила. Я была сыта по горло приглушенным тоном Аши и поглаживаниями по руке. Иногда мне жаль, что сама не могу носить значок, как некоторые собаки-спасатели: «Агрессивная, не гладить».

— Я с прискорбием сообщаю, что парамедики объявили Каролайн Мортон мертвой сегодня утром. Очевидно, вы испытали ужасный шок, мисс Бернард, но крайне важно, чтобы мы получили четкое представление о произошедшем вечером, и для этого мы действительно хотели бы допросить вас как можно скорее.

Он уставился на меня своими серыми глазами, и я подумала улизнуть, потребовать пойти домой, принять душ и снять этот наряд, который казался просто тонюсеньким в утреннем свете. Я хотела надеть толстый джемпер, брюки с высокой талией или строгий пиджак, прежде чем поговорить с полицией. Но Грег Баркер все еще смотрел на меня. И мне стало интересно, имело ли для них значение то, что свидетели остались. Полиция не славится своей непредубежденностью и решительным отказом делать предположения, поэтому, думаю, любое нежелание следовать протоколу с моей стороны означало бы, что меня занесут в черный список.

— Это чертовски страшно, — я приподняла левую бровь ладонью. — Так глупо. Бедная Каро. Бедный Джим. Могу я увидеть его до того, как мы поговорим?

При этих словах Баркер чуть прищурился.

— Боюсь, сегодня это будет невозможно. Но семье мистера Латимера позвонили, и он в надежных руках, так что не волнуйтесь.

Я его чертова семья. Его мать станет рыдающим монстром, который твердит о том, как все это ужасно. Его сестра будет беспокоиться и замкнется в себе. А Джон постарается подойти с практичной точки зрения. Поможет все уладить. Появятся друзья семьи, как будто они нужны, а не просто для того, чтобы вовремя заявить о своей доброте. Те самые, которые приходят на похороны пораньше, лишь бы сесть ближе к передним рядам и дать понять, что они важнее тех, кто сидит позади. Но Джимми нужно на кого-то кричать. Или помолчать вместе. Или посидеть в его старой спальне и посмотреть «Клан Сопрано», потому что иногда только это и помогает.

Опять же, настаивать или согласиться? На этот раз я подумала, что напор только сделает меня заботливой в их глазах.

— Сэр (мужчинам нравится, когда их называют сэром), — я хочу убедиться, что с моим другом все в порядке. Он только что потерял свою невесту, могу я просто встретиться с ним минут на пять? Если его семья еще не приехала, думаю, я буду ему нужна.

И снова Баркер перевел взгляд куда-то чуть ниже моего уха и тихо поворчал:

— Боюсь, сегодня это невозможно. Уверяю вас, мои офицеры позаботятся о нем.

Понятно. Означало ли это, что Джимми уже ушел? Или полиция не хотела, чтобы мы разговаривали, прежде чем они возьмут наши показания по отдельности? Или еще хуже. Гораздо хуже. Означало ли это, что Джимми не хотел со мной разговаривать?

«Что, черт возьми, ты НАТВОРИЛА?» — его последние слова. Это ведь было сказано в панике, в отрицании. В той конкретной вспышке безумия, которую навязывает вам мозг, когда происходит что-то, что вы не можете нормально принять. А вдруг это было не только в тот момент? Могла ли такая мысль захватить его разум? Может ли это пустить корни в доверчивом сознании Джимми, зарыться глубоко, чтобы, когда отступит первая волна шока и ему удастся немного поспать, он проснулся и поверил в это?