Как уморительны в россии мусора, или FUCKING ХОРОШОУ!

– Как проститутку-Троцкого [Троцкий (настоящая фамилия – Бронштейн) Лев Давидович (26.10.1879, деревня Яновка Елисаветградского уезда Херсонской губернии – 21.8.1940, вилла Койакана, Мексика) – социал-демократ с 1897 г., в 1903 – 1904 гг. – меньшевик. В октябре – ноябре 1905 г. – заместитель председателя петербургского Совета рабочих депутатов (под фамилией Яновский). Был арестован и осужден на вечное поселение в Сибири, но бежал с пути следования к месту назначения. В 1912 г. организовал Августовский блок, направленный против В.И. Ленина и большевиков. В начале первой мировой войны издавал вместе с меньшевиком Л. Мартовым в Париже антивоенную газету Наше слово, за что был выслан из Франции. В 1916 г. в США издавал газету Новый мир, в которой пропагандировал свою идею “перманентной революции”. Летом 1917 г. вошел в партию большевиков как член Межрайонной организации РСДРП. В начале июля 1917 г. предостерегал рабочих от преждевременного вооруженного выступления, но, тем не менее, 23 июля был арестован Временным правительством. 2 сентября освобожден. 25 сентября избран председателем Петротрадского Совета рабочих и солдатских депутатов и внесен в список сорока кандидатов от РСДРП(б) по выборам в Учредительное собрание. Внес большой вклад в подготовку восстания в октябре 1917 г. После Октябрьской революции – нарком иностранных дел, нарком по военным и морским делам, председатель Реввоенсовета Республики, член Политбюро ЦК РКП(б) и член Исполкома Коминтерна. Участвовал во всех внутрипартийных дискуссиях. В 1927 г. исключен из партии, в 1929 г. выслан из СССР. В 1932 г. лишен советского гражданства. Находясь в эмиграции, продолжал активную политическую деятельность. В 1940 г. был убит на вилле Койакана в Мексике ударом ледоруба по голове агентом НКВД испанцем Рамоном Меркадером], – неожиданно сказал косоглазый патрульный, обнаружив недюжинные познания в отечественной истории.

– Того вроде по жбану отоварили…, – засомневался второй сержант.

– Молчать! – взвился Соловец, страшно не любивший, когда младшие по званию проявляют хоть какие-то признаки интеллекта.

По мнению начальника ОУРа, патрульные были предназначены исключительно для того, чтобы дубасить “демократизаторами” задержанных, собирать дань с окрестных ларьков и почтительно внимать, не раскрывая ртов, когда офицеры милиции переговариваются между собой.

Казанова также недовольно засопел.

Сержанты пришибленно умолкли.

– Погоди-ка…,– Соловец успокоился и посмотрел на обшарпанную дверь с отсутствующим номером квартиры.– А свидетели есть?

– Не,– почтительно сказал круглолицый сержант, недавно прибывший в северную столицу из деревни под Брянском и пока еще опасающийся ездить на метро, из-за чего он вечно опаздывал на работу.– Надо привести?

Майор перегнулся через перила и отметил, что дознаватель Твердолобов все так же пребывает в беспамятстве.

– А тута никто не ходит,– добавил второй патрульный.– Двери заколочены, все через другой подъезд шоркаются… Тута аварийный лестничный пролет. Опасно ходить…

– Опа! – Казанова понял невысказанную мысль Соловца.– Георгич! До границы нашей территории – сто шагов.

– Именно,– майор воровато заморгал.– И заявы нет…

– А Чердынцев? – засомневался капитан.