Как уморительны в россии мусора, или FUCKING ХОРОШОУ!

К сожалению, подчиненные Дамского не понимали сути излагаемых косноязычным книгоиздателем ценных указаний и новаций. Поэтому в процессе совещаний Ираклий Вазисубанович громко называл собиравшихся в его кабинете сотрудников “придурками” и “ослами”, дабы привлечь к своим словам хоть какое-то внимание.

Генеральный директор, исповедующий принципы Дейла Карнеги и чикагской экономической школы, столь полезные на бесконечных российских просторах, самолично готовил планы продаж, утверждал рекламные плакаты, вносил правку в рукописи, составлял списки необходимых для перевода книг иностранных авторов и кроил издательские планы.

Он твердой рукой вел “Фагот-пресс” к краю пропасти.

Ускорение процесса приближения к финансовому краху началось после того, как генеральный директор решил стать заодно и главным редактором, убрав с этой должности не справлявшегося, как казалось Дамскому, со служебными обязанностями своего заместителя и партнера Витольда Пышечкина.

– Я вижу здесь миллион рублей! – из-за дверей кабинета отчетливо прорвались фразы, выкрикнутая Ираклием Вазисубановичем в порыве ярости на директора аффилированной торговой компании “Единая сеть книготорговли”.– Мил-ли-он!!! И ни рублем меньше! Иначе я всем зарплату урежу! Всем, включая уборщиц!!!

Подававшая Мартышкину кофе секретарь поморщилась, ее товарки – тоже.

– Скажите,– спросил любознательный стажер. – А что будет, если план не выполнится? Всех накажут? Да?

– Да,– громко и зло ответила вторая секретарь.

– Понятно,– Сысой отхлебнул горячий и крепкий кофе и глубоко задумался.

В школе милиции им рассказывали, что потерпевшие и заявители в основной своей массе только и мечтают о том, чтобы нагрузить на бравых стражей порядка свои собственные проблемы, причем еще и сдобренные изрядной долей выдумки. Поэтому в идеале работа милиционера должна заключаться в проверке всех нюансов заявлений о преступлениях, нахождении несоответствий в мелких деталях и отказе в возбуждении уголовного дела.

Причем, для ускорения выноса отказа не возбраняется и слегка психологически обработать заявителя, дабы тот думал в следующий раз, стоит ли ему отвлекать служителей Фемиды от их личных дел и распития разнообразных жидкостей, или лучше сидеть тихо и не рыпаться.

Мартышкин вспомнил о всученных ему генеральным директором “Фагот-пресса” рекламных плакатах, переложенных им из испачканного пиджачка в тот, который ныне болтался на его плечах, вытащил красочные глянцевые бумажки и еще раз перечитал текст.

Однако ничего нового в призывах к покупателям приобретать книги из серии “Закон жулья”, в которой издавались повести о приключениях “Народного Целителя”, стажер для себя не обнаружил и решил исподволь выяснить подноготную недовольства Дамского у секретарей. Для чего следовало вступить с ними в непринужденную беседу.

– А что, это хорошо продается? – Младший лейтенант помахал пачкой рекламок.

Старшая секретарь оторвалась от разложенных перед ней бумаг, посмотрела на плакатики и язвительно фыркнула:

– С такой рекламой можно даже биографию Вазисубановича продать,– девушка дорабатывала в издательстве последний день, и ей было глубоко плевать на все, связанное с “Фагот-прессом”.– Причем, написанную им самим…

Мартышкин напряг память и припомнил, что романы-боевики красноярского писателя Чушкова он читал, они ему пришлись по душе, и он где-то слышал, что тот входит в первую тройку наиболее продаваемых авторов.

– Но читателям, видимо, нравится,– стажер спровоцировал секретаря на продолжение беседы.

– Это вам Дамский сказал? – усмехнулась вторая девушка, по примеру подруги также собирающаяся швырнуть издателю в лицо заявление об уходе.– Зря верите… Он книжек не читает, поэтому не может знать, что в них написано.

“Ага! – сообразил младший лейтенант.– Это уже кое-что. Неискренность заявителя – первый кирпич в бумаге об отказе”.

– Вазисубанович, по-моему, вообще читать не умеет,– старший секретарь поддержала свою сослуживицу.

– Не, умеет,– улыбнулась та.– Но вот значение слов не всегда понимает. Недавно, к примеру, Женский решил, что “диффамация” – это разновидность мастурбации, и пытался издать приказ о наказании “диффамирующих на рабочих местах сотрудников”.

Сысой осуждающе покачал головой, словно информация о сем прискорбном случае потрясла его до глубины души.

Хотя сам слышал произнесенное секретарем иностранное слово впервые.

– А Женский – это кто? – Мартышкин продолжил содержательную беседу.

– Так мы Дамского называем, – бросил пробегавший мимо водитель экс-редактора Пышечкина.

– Еще Вазисубанович, когда утверждает эскизы обложек, пишет “беспринципный”, “бесполезный” и “беспорядочный” через “з”,– хихикнула непочтительная старший секретарь.– А когда ему один раз принесли словарь, то он начал орать, что там опечатки…

– Ой, девчонки, – вступила в разговор доселе молчавшая секретарь, которая работала в “Фагот-прессе” уже четвертый год. – Когда мы еще в другом офисе сидели, где охраны на входе не было, так Ираклия даже били за его идиотизм.

– Кто бил? – в Мартышкине проснулся профессиональный интерес.